на шее, мочкам ушей, испещренным серьгами, мышцам спины, напрягающимся под руками, ягодицам, которые он любит покусывать, животу, который все еще плоский, пупку, который он обласкает губами, лобку, на котором появились короткие волоски, клитору, который вряд ли когда-нибудь оставит в покое, складкам, покрытым ее смазкой, бесконечно длинным ногам, которые он неустанно целует, коленям, которые он так любит гладить, пальчикам на ногах, которые она поджимает, когда он погружается в нее перед самой развязкой. Когда-нибудь она нарисует новые карты, и он закажет для них рамы у лучшего из мастеров, чтобы повесить на стены в их новом доме. Когда-нибудь они займутся любовью ночью где-нибудь на природе, чтобы она могла смотреть на звезды над головой, пока он будет ласкать ее тело. Все это когда-нибудь будет, а сейчас… Сейчас он в ней, и нет ничего лучше этого. Он продолжит гореть и пылать. И пусть хоть кто-нибудь попробует его потушить. Он не позволит. Никому. Никогда. И так будет до тех пор, пока они оба не сгорят на костре, что поджигают добровольцы за стеной. Так будет до тех пор, пока один из них не покинет этот мир, забрав вместе с собой другого.

Аврора прижалась лбом к его груди. Еще немного. Еще чуть-чуть.

— Я люблю тебя, — прошептал он и закрыл глаза перед последним толчком.

Она поджала пальцы на ногах и протяжно застонала. Она даже не заметила, что всегда так делает. И это не важно, ведь все заметил он. И все это для него стало важным. Он никогда не расскажет ей, что заниматься любовью можно по-другому. Никогда не признается, что раньше пыхтел в разных позах, пока жена покорно пялилась в стену или потолок, заверяя после, что очень сильно его любит. Он и впрямь оставил голову между длинных ног Авроры в самый первый раз, когда они занимались любовью. Потому что было с чем сравнить. Потому что это не шло ни в какое сравнение с тем, что он знал прежде.

***

Аврора и Радомир вернулись в больницу после заката и замерли в дверях на этаже, где они жили.

— Не смей ко мне подходить! — кричала Анна на Августа. — Сколько можно врать! Сколько лет нужно было из меня дуру делать! Как вы могли, — мать вперила разъяренный взгляд в Петра и Василия, — правду от меня скрывать!

— Мама, — пытался смягчить гнев Петр, — мы узнали всего год назад. Мы никому не могли ничего сказать. Даже девчонки наши не знали, что происходит!

— А я? А я, ваша мать? Мне можно было сказать?

— Нельзя, — отрезал Август. — Тебе, Гелиану и Авроре нельзя было ничего говорить! У каждого из вас была своя ноша! Гелиан отвечал за рекомбинантов! Аврора службу несла тихо и исправно! А ты исполняла роль матери и жены! Я не мог во всем полагаться на Кенерию и Хейли. А Петр и Вася были уже достаточно взрослыми, чтобы понимать, куда все катится.

— Наконец-то вернулись! — Лавджой помахал с дивана рукой Авроре и Радомиру.

Остальные замерли, глядя на них.

— Чего умолкли? — Лавджой неопределенно повел рукой. — Вы продолжайте, не стесняйтесь! В театр ходить не надо. Хотя, подобный бред даже выдумать сложно!

— Замолчи… — прошипела Катарина, которая сидела рядом с ним.

— А вы вообще кто такой? — скривился Петр, указывая на Лавджоя рукой. — Друг Августа? А вы? — рука переместилась на Катарину, — жена друга Августа?

— Э-э-э… — вырвалось из Терры.

— Мы члены семьи, — вежливо кивнул Лавджой, и забросил ногу на ногу.

— Расселись тут… — Василий непонимающе взглянул на гостей, — как у себя дома…

— Спасибо, что заметил, дружок! — засмеялся Лавджой.

— Замолчи! — вновь прошипела Катарина.

Мимо пронеслись дети. За детьми пробежала какая-то дворовая собака. Лицо Авроры медленно перекашивало. Радомир очень тихо прошептал за ее спиной:

— Только не нервничай…

Анна продолжила кричать на Августа. Антон пил бормотуху из бутылки, сидя в углу гостиной на полу. Полина и Настя спорили о чем-то на кухне. Дети бегали. Собака гавкала. Лавджой посылал Петра на хрен. Терра и Гелиан молчали, стоя в стороне.

— Замолчите все!!! — наконец, прокричала Аврора во все горло.

Дети замерли. Собака перестала лаять. Полина и Настя умолкли. Антон подавился. Анна остолбенела. Август потер лоб. Васька удерживал Петра от рукопашной. Лавджой и Катарина обернулись к Авроре. Терра и Гелиан продолжали молчать.

— Мои родители остаются на диване! Терра и Гелиан идут спать! Анна и Август тоже идут спать! Петр и Василий забирают свои семьи и идут спать на свои корабли! Собаку забирают с собой!

— А я? — жалобно пропел Антон. — А как же я?

Аврора покосилась на диван.

— Можешь лечь на диване.

— Там твои предки! — напомнил Антон.

— У родителей комната есть, — махнула рукой Аврора и направилась наперерез в спальню.

— Даже не поешь? — крикнула с кухни Полина. — В твоем положении нужно хорошо питаться!

— Родители? — нахмурился Петр, глядя на Лавджоя и Катарину. — Вы?

— Они самые! — хохотнул Лавджой и протянул Петру руку.

— Так вы одни из предков, которых Август разбудил? — тут же подхватил Василий, отодвигая брата в сторону и пожимая руку Лавджою.

— Нет, нас Аврора с Радомиром обнаружили.

— Катарина, приятно с вами познакомиться, — кивнули братья.

— Дочь нас родителями назвала, — шепнул ей на ухо Лавджой.

Катарина никак на это не отреагировала.

— Так ты поешь, Аврора? — крикнула с кухни Настя.

— Даже не приближайся! — Анну трясло. — Задушу, понимаешь? Я тебя задушу!

Антон продолжил пить. Терра и Гелиан молчали.

— Аврора, только не нервничай… — обронил Радомир, затаскивая ее в спальню и закрывая дверь.

— Дядя Гелиан, а собаку можно оставить?

Дядя Гелиан отрицательно покачал головой.

— Ну, дядя Гелиан! Ну, пожалуйста!

— А ну пса на улицу вывели! — гаркнула Полина с кухни.

Дети ретировались вместе с псиной.

— У меня сейчас десинхронизация системы произойдет, — произнесла Терра.

— Мои импланты уже перегрелись, — ответил Гелиан.

— Спать? — предложила Терра.

— Определенно. Только не здесь.

— На корабль?

— Да, — кивнул Гелиан. — И как можно быстрее.

— А я? — жалобно отозвался Антон за их спинами. — А как же я?

— Ты взрослый уже! Вот сам и разберись! — бросил на прощание Гелиан и повел Терру за руку из этого театра.

***

Так и шли, держась за руки. С возвращением выживших из-за стены, поселок ожил. В окнах многих домов теперь горел свет. На улице то и дело появлялись люди, которые не спешили по делам, а просто прохаживались, явно наслаждаясь теплым осенним вечером, как и Терра с Гелианом. Они улыбались и кивали господам, глядя на их соединенные ладони. Детские голоса. Какая-то группа заигравшихся ребятишек совсем позабыла, что время уже позднее. За