— Так же сказал Каттер, когда в последний раз пришел ко мне в патио. — Голос не выражал никаких эмоций. — Тогда был сентябрь, и ночью не было даже намека на прохладу, не больше, чем обычно, но он сказал… еще мы говорили о цветах. — Она опустила глаза на книгу с картинками, которую ей купил Каттер, и погладила ее.

— О цветах? — Дэвид, как петух, склонил голову набок и скептически сказал:

— Никогда не думал, что Каттер интересовался цветами.

— Уверяю тебя, его интерес носил совсем не ботанический характер.

В голосе Уитни послышался намек на насмешку, изумительную, любовную насмешку, но это все же лучше, чем безжизненный тон, к которому Дэвид привык в последнее время; он сел в плетеное кресло рядом с ней и внимательно посмотрел на нее.

Обхватив худыми юношескими руками нескладные ноги и упершись подбородком в колени, Дэвид сказал:

— По-моему, Каттер ошибался.

— Ошибался? В чем? — Почему так больно, почему каждый раз, когда она закрывает глаза и видит его лицо, как будто нож вонзается в сердце и проворачивается?

— Насчет волков, — сказал мальчик, и она еще больше растерялась.

— Не понимаю…

— Он сказал, что нельзя из волка сделать домашнее животное, только я говорил про него, а он — про тебя. — Он вдруг усмехнулся, и Уитни подумала, что между Каттером и его младшим братом есть заметное сходство.

— Наверное, вы оба правы, — еле слышно сказала Уитни со смесью грусти и удивления. — Я имею в виду, как из волков сделать домашних животных.

Дэвид пожал плечами и посмотрел на каменный пол патио.

— Я в этом ничего не смыслю. Хочу сказать, я все бы отдал, чтобы моя волчица Серебристая Спина осталась со мной, но ей природой назначено быть волком. Может, я недолго с ней пробыл, но все же это лучше, чем ничего.

Боль уколола так, что некоторое время Уитни не могла говорить и даже дышать. Действительно ли недолго — это лучше, чем ничего? Она не знала. Сейчас ей было так плохо, что единственное, чего она хотела, — чтобы не было этой ужасной боли, пусть даже это означает, что у нее никогда бы не было Каттера. Но так ли это? Неужели она могла бы отказаться от воспоминаний о нем, о его ленивой улыбке, о том, как блестели зеленые глаза, когда он смеялся над тем, что она ему говорила?

Она откинула голову на подушку тростникового кресла; голос прозвучал холодно и отрешенно:

— Как ты думаешь, они когда-нибудь выяснят;., что именно с ним случилось?

— Не знаю. Может быть. Апачи всегда уносят с собой своих мертвых, а после нападения на форт Грант была такая суматоха, что трудно разобраться, что там случилось. По крайней мере так говорит папа, а он должен знать.

Они опять помолчали. Уитни спросила:

— Уэста повесили за открытое неповиновение приказам? Я не читала газеты с отчетами о судебном процессе, мне было не до них… Почему-то оказалось, что месть не приносит удовлетворения, как я раньше думала.

— Нет, не повесили. В конце концов, идет война между армией и индейцами, а на войне обе стороны делают ужасные вещи… — Уитни вздрогнула, и он оборвал себя на полуслове. Плохо, что она узнала про резню в лагере Красной Рубашки. Уитни обвинила себя в смерти всех его обитателей. Никто не выжил; солдаты разгромили деревню в ответ на нападение апачей на форт Грант. Когда не удалось настичь Джеронимо с его воинами, солдаты сорвали ярость на этой деревушке. Даже Элиза, мексиканская девушка, с которой Уитни подружилась, была убита вместе с младенцем. Эта новость потрясла Уитни.

— Каттер велел мне молчать, а я говорила, и теперь он умер, и все эти невинные люди умерли! — Она плакала на груди Деборы, и никто не мог ее утешить. После настойчивых уговоров Деборы Уитни согласилась уехать к отцу — слишком многое здесь вызывало болезненные воспоминания о Каттере.

— Завтра утром ты уезжаешь, — сказал Дэвид, и Уитни кивнула, не открывая глаз. — Папа сказал, что я могу проводить тебя до Бенсона и посадить на поезд, а позже он возьмет меня к себе в Тумстон. Ты слышала о перестрелке в Тумстоне? Начальник полиции Эрп с братьями подрались с несколькими ковбоями и победили. Я слышал, среди них были Клэнтоны и Маклори и один из приятелей Эрпа — стрелок Холидей по прозвищу Док. К концу схватки трое были убиты, трое ранены, а двое не получили ни царапины! Конечно, теперь Эрп не уступит свое положение городского главы полиции, раз победил в этой схватке.

Уитни вспомнила, что говорил Эндрю Уэст о противоборстве группировок в Тумстоне, и не очень удивилась. Только тонкая пленка респектабельности отделяла Вирджила Эрпа от людей, с которыми он по долгу службы должен был бороться. Но больше ей не придется думать об убийцах или изменниках. Она уезжает домой. После шести месяцев, проведенных в Аризоне, она уезжает домой. Странное чувство — как будто у нее что-то отнимают…

— Будешь бренди, Уитни? — спросил Морган, подняв хрустальный графин.

Она покачала головой:

— Нет. Спасибо.

Морган нахмурился и поставил графин на стол розового дерева.

— Тебя расстроили критические статьи по поводу твоей книги?

Она слегка улыбнулась и отвернулась от окна, через которое смотрела, как мартовский ветер гонит старые листья по газонам парка.

— Нет, не очень. Вообще-то я о них не слишком заботилась. Я написала то, что надо было написать, а не то, что люди хотят слышать.

— Что ж, ты должна признать, что критика правительства за его политику в отношении индейских резерваций сейчас не очень популярна. Особенно в свете постоянных разбойных набегов Джеронимо. Конечно, я понимаю, что армия тоже небезупречна…

— Совершать несправедливость позорнее, чем страдать от нее, — процитировала она и, видя, что отец поднял брови, добавила:

— Платон.

— Боже мой, моя дочь цитирует философов! Ты очень изменилась, детка.

— Видимо, да.

Уитни подумала о письме, которое получила от Теджаса; в длинном послании он просил ее не беспокоиться о том, что она выдала его имя армии, что она сделала то, к чему ее вынудили, и он не винит ее за то, что она рассказала о нем Уэсту.

В любом случае это не наделало беды, потому что Дэниел Коулмен сумел вовремя добраться до Фремонта.

Извинения посыпались как орешки, и ему оставалось только принимать их.

Потом он написал о многом другом, в основном о скуке жизни на асиенде, о свадьбе сестры и закончил странной цитатой из Шекспира: «Пользуйся сладостью бедствий», а потом добавил: «Ты получила их в полной мере и обратила себе на пользу, я молюсь, чтобы ты была вознаграждена за это».

Видя, что отец ждет продолжения ее слов, она добавила:

— По-моему, замена одного мужа на другого пошла мне на пользу. Хотя последний был у меня два месяца, а не два года, как сказал остряк из газеты твоего конкурента. Он, конечно, не знал, что…