Он был у двери, его ладонь легла на ручку — прикосновение свободы.

— Бадди, мои деньги! — голос Нормы Джегер был ледяным.

— А, да… конечно. — Он сунул руку в карман, нащупал хрустящую пачку, мысленно попрощался с ней. — Получите. — Он швырнул пачку на кровать. Стодолларовые бумажки спланировали на живот Селесты.

Дверь за ним захлопнулась. Он бежал, бежал, глубоко вдыхая чистый воздух, отгораживаясь временем и расстоянием от своего прошлого.

Хотя Ангель давно привыкла к тому, что мужчины с ней заговаривают, она так и не научилась отделываться от них сразу и бесповоротно. Обязательно завязывался разговор — и вот ты уже знакома с абсолютно посторонним человеком, хочешь ты того или нет.

Мужчина на пляже был не таким. Это Ангель почувствовала сразу. Он не стал тратить время на обычное вступление, а прямо заявил:

— Вы меня не знаете, но я наблюдал за вами. И разрешите сказать вам, я могу открыть вам путь в совсем другую жизнь.

— Извините, — ответила она, пятясь.

Он наступал на нее.

— Мне не нужно ваше тело. Ничего личного я вам не предлагаю.

Она попятилась еще дальше.

— Чудесно! — воскликнул он. — Идеально!

— Она поглядела по сторонам — не придет ли кто-нибудь ей на выручку.

— Мы соседи, — попытался он ее успокоить. — Я живу в соседнем доме.

— Мой муж дома, — сказала она нервно. — Он не любит, чтобы я разговаривала с незнакомыми. Он такой ревнивый!

— Плевать я хочу на вашего мужа! — завопил он, размахивая руками. — Выслушайте меня, крошка, выслушайте внимательно.

Я хочу сделать из вас кинозвезду! Если и камера увидит вас такой, как видят живые люди, то дело верняк. Вы поняли? — Он эффектно помолчал. — Вы мне нужны для моего фильма!

Ее глаза широко раскрылись. Всю жизнь она мечтала услышать это.

— А кто вы такой? — еле выговорила она.

— Кто я такой? — Он зычно захохотал. — Вы что — не читаете киножурналы? И не видели меня на обложке «Ньюсуик»в прошлом году?

Она молча покачала головой, ошеломленная энергией, которую он излучал.

Он прищурился и пронзил ее взглядом.

— Вы не курите? Конечно, нет. — Он поднял ладони, словно обрамляя ее лицо. — Быть вам, барышня, звездой. Я, Оливер Истерн, сделаю из вас звезду.

ПИТТСБУРГ, ЧЕТВЕРГ.

РАНО УТРОМ СЕГОДНЯ В БЕЗЛЮДНОМ ПРОУЛКЕ БЫЛИ ОБНАРУЖЕНЫ ТРУПЫ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ. ЖЕНЩИНА, ДВАДЦАТИЛЕТНЯЯ ОТБЫВШАЯ СРОК ПРОСТИТУТКА, БЫЛА ИЗУРОДОВАНА И ПОКРЫТА КОЛОТЫМИ РАНАМИ. ЕЙ ПЕРЕРЕЗАЛИ ГОРЛО.

МУЖЧИНА, ТРИДЦАТИЧЕТЫРЕХЛЕТНИЙ ВЫХОДЕЦ С КУБЫ И ИЗВЕСТНЫЙ СУТЕНЕР, ПОДВЕРГСЯ ТАКОМУ ЖЕ НАПАДЕНИЮ, ОБРУШЕННЫЕ НА НЕГО УДАРЫ ОТЛИЧАЛИСЬ ТАКОЙ СВИРЕПОСТЬЮ, ЧТО ЕГО ПРАВАЯ РУКА БЫЛА В ЛОКТЕ ОТРЕЗАНА. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО, НАПАДАВШИЙ ОСТАВИЛ ЕГО ИСТЕКАТЬ КРОВЬЮ. ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ СВИДЕТЕЛЕЙ.

Старый коричневый пикапчик мчался по шоссе, оставив Питтсбург далеко позади. Радиоприемник, вообще не работавший, когда Дек приобрел машину, теперь во всю мочь наяривал из четырех скрытых динамиков. Род Стюарт. «Страсть».

В барах и кафе — Страсть.

В переулках и на улицах — Страсть.

Многие изображают — Страсть.

Все найти хотят — Страсть.

Какие верные слова, думал Дек. И все находят. Но где страсть в его жизни?

И по радио послушай — Страсть.

И в газетах прочитай — Страсть,

И в церквах послушай — Страсть,

И на школьном дворе погляди — Страсть.

Джой подарила ему страсть. Только она одна.

Без тебя я жить не могу, страсть.

Даже президенту нужна страсть.

Всем, кого я знаю, нужна страсть.

Умирать и убивать заставляет страсть.

Джой. Он любил ее, хотя она была шлюхой, даже хотя она была лгуньей, даже хотя она была блудливой, врущей сукой, сукой, сукой…

Умирать и убивать заставляет страсть.

Согласие Джой ошарашило Дека. Она сказала:

— Ладно, командир, назначай день. — А потом добавила:

— И чтоб у меня было кольцо. А хочешь, чтоб я бросила работу, так подкидывай мне башли каждую неделю. — С усталым вздохом она растянулась на своей незастеленной кровати. — А когда мы поженимся? Скоро? — И кивнула, словно спрашивала себя. — Ага.

Скоро, — постановила она.

Он тупо смотрел на нее. Одно дело предложить, и совсем другое — исполнить. О стольком надо подумать. Вот его мать. Девушку домой он пригласил всего раз — еще давно, когда был совсем мальчишкой. Она обошлась с девушкой очень ласково, а потом, когда осталась с ним вдвоем, печально улыбнулась и сказала: «Она не для тебя, сын, верно? Недостаточно хороша».

Только для его матери все было недостаточно хорошо — и его школьные отметки, и его работа, и его увлечения.

«Машины! — Она брезгливо морщила нос. — Так, значит, мы платили за твое образование, чтобы ты весь день валялся под машинами? Ради этого, сын? Ради этого мы во всем себе отказывали?»

Она так и не смирилась, что он работает в гараже. И с Джой не смирится.

— Ну, пусть скоро, — пробурчал он.

— Когда? — потребовала Джой.

— Я обдумаю…

— А где мы будем жить? — перебила она.

Он чуть не пожалел, что предложил ей пожениться. Он не ждал, что придется сразу же принимать решения.

— Я подышу что-нибудь.

— Дом?

Столько он в гараже не зарабатывал. И ведь ему надо отдавать матери точно назначенную сумму. До Джой ему удавалось кое-что откладывать. Но теперь в банке у него осталось только несколько сотен.

— Там у видим.

Она слетела с кровати, глаза, обведенные синяками, вспыхнули угрозой. Левый от усталости косил больше обычного.

— Вот что, ковбой, ты мне одолжений не делай!

— Я даже не думал, — поторопился он ее успокоить.

— Во-во! — Она потянулась и широко зевнула. — Я бы сто раз замуж вышла, если б захотела. По мне один полицейский с ума сходит, скушал?

Нет, он не скушал. Джой Кравец принадлежит ему. И всякий, кто попробует ее отнять, уже покойник. Да, покойник.

Пикапчик выскочил из своего ряда, и вспыльчивый водитель «Кадиллака» знаком послал Дека куда подальше. Дек озлился.

Сознательно сменив ряд, он подобрался к «Кадиллаку» почти вплотную и начал жать на сигнал короткими отрывистыми сериями.

Оба автомобиля прибавили скорости, далеко превысив максимально разрешенную. Но «Кадиллак» не уступал, и Дек не сбрасывал газ.