— Давайте заканчивать этот концерт, — предложил Буров. — Садитесь в мою машину, а ты, Кудряшов, давай обратно в отделение. Разберемся. Тут вам не Чикаго, в конце концов.

Лейтенант, опасливо поглядывая на меня, забрался в «уазик». Водитель проскользнул за руль уж вовсе незаметно, дал задний ход, разбросав из-под колес гравий, лихо развернулся и, не выключая мигалки, поехал прочь.

Полковник Буров облокотился на капот машины — алука стоял максимум в полуметре от него — и сказал:

— Не перестаю удивляться. Казалось бы, жизнь научила, что связываться с людьми — себе дороже, а вы наступаете на одни и те же грабли. Кто просил тебя лезть ко мне домой? Я уже не говорю о вас…

— Мы молчали. Я глупо перевел револьвер на алуку, потом — на полковника.

— Стрелять будешь? — спросил Пах. — Напрасная затея. Лучше садитесь в машину, я обещаю, что не причиню вам зла.

— А что вам помешает соврать? — угрюмо спросил я.

— То, что я приглашаю вас, а не прошу сделать это его.

Пах кивнул на алуку.

— Он не справится со всеми тремя одновременно. Кто-то успеет убежать!

— Попробуйте, — улыбаясь, сказал Князь-полковник.

И мы попробовали.

Правильнее сказать — мы хотели попробовать. Но в конце переулка появилась очередная машина, и я вовсе не удивился, когда увидел знакомый алый отблеск. Тяжелая «Волга», не тормозя, ударила «уазик», раздавив алуку пополам. Мертвец заскреб руками по капоту, изо рта хлынула темная жижа, пистолет отлетел в сторону. Более высокий «уазик» подскочил, но остался стоять; хрипящий алука оказался, таким образом, в ловушке. Пах с чрезвычайным хладнокровием сделал несколько шагов в сторону и подождал, пока отец Лорки выберется из «Волги». В руке Стефана я увидел Жезл.

— Похвально, — произнес Пах. — Ты привез мою вещь, чтобы вернуть ее.

«Ашпарбахан»… «Эш-назг-гимбатул»… — вертелось у меня в голове. И все не то. Чертов тарабарский язык…

— Здравствуй, Пах, — сказал отец Лорки. — Я не отдам тебе твою вещь.

— Здравствуй и ты, чьего имени я не знаю, — сказал полковник (если бы вы знали, каким безумием это выглядело, когда два взрослых мужика разговаривают, словно герои фильма; ну типа как Дарт Вейдер и Оби Ван Кеноби).

— Тебе не нужно его знать.

— Правильно, мне не нужно его знать, потому что не всегда безопасно знать имя того, кого убиваешь.

— Убирайтесь отсюда! — прошипела Лорка. Теперь она стояла, опустив руки, но видно было, что готова броситься вперед в любую минуту. — Пока они говорят, бегите!

Я помотал головой.

— Что тебе нужно, Пах? — спросил Стефан. — Перемирие нарушено?

— Перемирия не было.

— Ты понимаешь, о чем я говорю…

— Не было ничего. Я живу по своим собственным законам, и мое племя поступает точно так же. Не становитесь у меня на пути, и тогда из вас погибнут лишь те, кто подвернется случайно, словно муравей на тропинке. Муравьи лакомы, но — мелки.

— Ты переоцениваешь себя, Пах. Вспомни, что случилось в Палестине.

— О, да ты просвещен! Я-то думал, об этом давно забыли, — с улыбкой произнес полковник Буров. — Позволь спросить, зачем ты-то сюда явился, да к тому же с семьей? Если ты настолько осведомлен, ты наверняка должен помнить и о том, что произошло с некоторыми твоими соплеменниками.

— Семья де Гурси?

— Можешь называть его так, если угодно. К тому же он был не один, многие из вас наступают на все те же грабли, я уже говорил твоей дочери… Это ведь твоя дочь, не правда ли? Шустрая и миловидная девица, да с друзьями сплоховала… Послушай, я погорячился: отдай мне Жезл, и разойдемся с миром.

— Я знаю, что ты лжешь. И ты это знаешь не хуже меня.

Защемленный между двумя тяжелыми автомобилями, алука продолжал скрестись и булькать, но опасности, кажется не представлял. Видимо, в нем кончился завод.

Стасик толкнул меня:

— Леха! Может, правда рванем? Они и без нас разберутся…

— Кто тебя отпустит? Или ты думаешь, что Пах нас не найдет потом, даже если удастся убежать сейчас?

Стасик послал меня и притих.

— Отпусти детей, — предложил тем временем Стефан.

Он держал Жезл перед собой двумя руками, как меч. Неужели эта уродливая железяка в самом деле такая опасная? Стефан же сам сказал, что она нам «не слишком поможет»… Правда, «не слишком» — это то же самое, что «чуть-чуть». Мизерная надежда есть…

— Я готов отпустить детей. Отдай Жезл.

И тут я сделал глупость. Кажется, во всей этой истории многие события начинались уже с того, что я сделал глупость, почему бы не повториться? Глупость я сделал вполне ожидаемую: нажал на спусковой крючок «трэнтера» и выстрелил в Паха. Князь-полковник выстрела не ожидал — пуля ударила его в живот, но лишь слегка покачнула. Толчком выплеснулась кровь, Пах с удивлением коснулся ее рукой и поднес пальцы к глазам.

— Потрясающе, — сказал он звенящим голосом. — Я же сказал тебе — не стреляй. Я не собирался причинять вам зла. Теперь же…

И тут Стефан прыгнул на него. Я не знаю, чем так примечателен Жезл и какие магические силы в нем сокрыты, но Лоркин папундель использовал его просто как дубину — ударил полковника по голове, по лицу, а повалив, оседлал. Мы бросились к дерущимся, и началась куча мала. Ну, допустим, «мы бросились» — громко сказано, потому что Стасик остался стоять возле гаража. Да и насчет «началась куча мала» я тоже загнул, потому что меня попросту отшвырнуло в сторону, как если бы я налетел на прозрачный плотный пузырь. Лорка прошла невидимую стену без потерь, а мне оставалось сидеть на остром гравии и вертеть головой. Револьвер был бесполезен — во-первых, я мог попасть в Лорку или Стефана, во-вторых, Паху он в самом деле не слишком-то навредил.

— Леха! Леха! — вопил Стасик. — Валим отсюда!

Почему он не убегал один, я понять не мог. Из чувства товарищества, что ли? И потому я побежал вместе с ним.

Я поступил подло. Это вариант первый, сразу приходящий на ум.

Но есть и вариант второй: я поступил разумно, потому что ни я сам, ни тем более Стасик ничего сделать все равно не могли. Коли уж эти создания взялись драться между собой, нам оставалось лишь надеяться, что победят «наши». И делать это подальше от места битвы.

Сражение демонов… Представляется нечто эпическое, а на самом деле они просто банально месились, лежа на земле: Стефан, кажется, молотил полковника по голове Жезлом, а Лорка больше мешала, чем помогала, вертясь вокруг. По крайней мере, именно такую картину я успел увидеть, делая ноги.

Припоминая сделанные мною глупости, добавлю еще одну: убегая, я выбросил револьвер. Хватило ума протереть его курткой, а вот куда бросил — не помню. Потом уже подумал, что память о прапрадеде, все такое прочее, но тогда просто швырнул за забор.