После длительных поклонов, на которые вышли и Десятников, и Сорокин, Глеб набрал телефон Десятникова.

– Нас приглашают на банкет. Хотите – пойдем. Там будут и Десятников, и Сорокин, и жук, и жаба…

Глеб смотрел на меня испытующе. Это означало, что мне нужно выбирать. Или мы идем на банкет и я ничего не узнаю о том, почему наши отношения складываются так необычно… Или я не познакомлюсь ни с Сорокиным, ни с Десятниковым, но, может быть, наконец по-настоящему познакомлюсь с тем, кто сейчас стоял передо мной. Привлекательный как никогда.

Я колебалась достаточно долго. И вдруг Глеб засвистел. Так свистят скворцы весной. Интересно, может быть, у них все-таки есть своя песня.

Я засмеялась и поняла, что Сорокин мне больше не нужен.

– Надеюсь, что не пожалею о своем выборе.

– Риск – благородное дело, – ответил Глеб, и мы отправились в гардероб.

Мы заехали в магазин и купили всего. Коньяку, вина, сыру и фруктов.

Сидеть за обеденным столом показалось мне формальным и неудобным. И я соорудила удобный стол рядом с диваном. Притащила две мягких табуретки, чтобы класть ноги. Принесла лаптоп и включила музыку. Глеб потянулся и положил ноги на табурет.

– Что-то я сегодня устал.

– Можете принять душ.

– С удовольствием.

Я принесла купленные в прошлый раз халат, тапки и чистое полотенце.

Разрывая упаковку, Глеб спросил:

– Это вещи вашего бывшего мужа?

– Нет. Это я купила для вас.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Я была уверена, что когда-нибудь они пригодятся.

* * *

Глеб оказался утиной породы и плескался не менее получаса.

– Спасибо, – сказал он, выходя, – усталость как рукой сняло.

– Рада за вас.

Он высушил голову и снова переоделся в свою одежду.

Тем временем я успела подремать на диване.

– У меня такое чувство, что вы намеренно оттягиваете начало обещанного разговора. А ведь я ради него отказалась от встречи с самим Сорокиным. Не будьте эгоистом. Начинайте.

– Выпьем.

– Конечно, если это придаст вам решительности.

– Коньяк?

– Лучше «Бордо».

– А я, пожалуй, коньячку.

Глеб налил себе полную большую коньячную рюмку и выпил ее одним глотком. Я даже не успела с ним чокнуться.

Он налил вторую.

– Эй, а как же я?

– Ваше здоровье. – Глеб чокнулся со мной и снова выпил.

– Вы слышали что-нибудь о движении асексуалов?

– Ну да, слышала краем уха.

– Это самое прогрессивное культурно-социальное явление наших дней. В него объединились люди, которым надоело, что ими пытаются манипулировать, пользуясь их естественным половым инстинктом.

Знаете, что говорил Энди Уорхол? «Никогда не заниматься любовью – восхитительно. Самое волнующее притяжение образуется между противоположностями, которые никогда не сходятся».

По-моему, все важное между людьми происходит до того, как они вместе ложатся в постель. А все, что происходит потом, – просто бесконечно повторяющаяся калька чужих жизней. Пока ты не сделал это – ты уникален. Недаром во многих свадебных обрядах, в том числе и в славянском языческом, замужество равносильно смерти.

Глеб поднялся и стал расхаживать по комнате, активно жестикулируя.

– Разве не надоело всеобщее мнение, что чем сексуальнее выглядит человек, тем лучше? Для чего это нужно? Ради коммерции, для того чтобы продвигать идеи и товары. Нарисуй на чем угодно голую бабу, и это что-то начинает продаваться в разы быстрее, чем то, на чем этой голой бабы нет. Это чудовищно унизительно для человечества.

Будь сексуальным и будешь успешным – вот правило нашего времени. Как же это скучно, как пошло! Взять, к примеру, меня. Я всегда нравился женщинам, сколько себя помню. И младенцем, и мальчиком, и подростком, и юношей, и теперь. На меня всегда смотрят. В молодости мне нравилось. Знаете, кто такая гейша? Это женщина, которая любого мужчину может остановить одним взглядом. Вот я и есть гейша. В юности я развлекался этим, останавливал одним взглядом. Потом утомило.

– Что может быть легче! Ходите в рубище, измажьте лицо грязью. И никто на вас не взглянет.

– Я пробовал. Но личность моя уже сформировалась и не выносит насилия. Не могу ходить грязным. Я с детства находился рядом с миром так называемого гламура. Стремление быть гламурным, сиречь постоянно привлекательным внешне, убивает реальное желание вступать в сексуальные отношения.

В результате я утратил чувствительность к этой постоянной провокации, к постоянному давлению на мою эротическую сущность. Никто и ничто уже не может меня возбудить. Я чувствую себя бестелесным, несмотря на то что природа наградила меня вот таким количеством правильно функционирующей плоти. – Он развел руками, как бы демонстрируя себя. – Так вот я решил, что, несмотря на то что выгляжу сексуально, раз и навсегда сознательно и бесповоротно откажусь от секса вообще. Таков мой посильный ответ этому миру, где эта самая сексуальность заменяет все: талант, ум, любые качества и способности. Да, я успешен, но так и не знаю почему. Потому что сексуален или потому что умен и способен?

Глеб перевел дыхание и грустно посмотрел на меня.

– Никогда ни одна женщина не дотронется до меня. Никогда. Я сознательно перебираю с одеждой, чтобы у женщин были сомнения относительно моей ориентации.

– Но ведь гомосексуалисты наверняка оказывают вам знаки внимания.

– Конечно. Но они гораздо менее напористы. А главное – их гораздо меньше числом.

Я молчала, шокированная и подавленная.

Угораздило.

– И давно вы?..

– Давно.

– То есть, когда у вас была эта история с Кораблевой, у нее уже не было шансов.

– У нее никогда не было шансов.

– Тогда зачем вы с ней возились?

– Это что-то вроде спорта. Было забавно. Она справилась. Мне, как тренеру, было приятно.

– А что вы делаете, когда вам по-настоящему нравится какая-нибудь женщина? Против вашей воли? Неужели такого не случается?

– Такое было в «Астории».

– Понятно. Тоже что-то вроде спорта. И это значит, что вы сознательно оскорбили меня?

Глеб кивнул.

– Простите, если можете. Вы первая, кто захотел со мной после этого разговаривать. Это говорит о том, что я интересую вас не только как сексуальный объект. Опять же вы девушка не бедная, поэтому серьезного материального расчета в вашем отношении ко мне тоже быть не может. Остается одно – глубокие отношения.