— А что, пришло время задавать друг другу вопросы?

Ее нежелание отвечать на мой вопрос, заданный экспромтом, напомнило мне о первоначальной цели моего визита. Вся эта болтовня, легкодоступные наркотики и непосредственная близость превосходной особи динозавра моего вида и противоположного пола убаюкали меня настолько, что я забыл о своей миссии. Но теперь-то ты снова на верном пути, Винсент. Жми на газ, мчись на полной скорости и не тормози!

Крякнув от напряжения, как физического, так и психического, я убрал ноги Цирцеи со своих коленей и прошелся, по возможности не раскачиваясь, по кабинету.

— Пофлиртовать мы можем в любой момент. Но я здесь, чтобы учиться, не забыла?

— Так ты и учишься. И будешь учиться дальше.

— Ты таким образом уходишь от ответа? — спросил я.

— Ну, лучше так, чем по-другому?

— О чем это ты?

— О том, как ты только что крякал.

Странная дамочка. Странное место.

— У тебя очень милый островок.

Она кивнула с улыбкой.

— Спасибо. Стараемся.

— Большой. Много лесов. Но ты, по-видимому, используешь только небольшую его часть.

— Джунгли прекрасны, — согласилась Цирцея, — хотя мы и редко захаживаем туда. Та, вторая сторона острова… она… другая.

Я кивнул, медленно двигаясь туда-сюда. Шаг вперед, шаг назад, ча-ча-ча.

— Что значит «другая»?

— Видоизмененная. Мутировавшая. Этот остров раньше использовали для тестирования ядерных боеголовок.

Моя кожа тотчас ощутила на себе тысячи радиоактивных частиц, а все тело стало посылать в мозг неистовый, сверхсильный сигнал «Чесаться!». Не так ли появился на свет Годзилла?

Но Цирцея уже изучила меня достаточно хорошо, чтобы понять мое беспокойство, поэтому она быстро покачала головой и погладила меня по руке, дабы развеять мои страхи.

— Здесь мы в безопасности, — заверила она. — В этой части острова радиации нет. Раз в два месяца мы проверяем уровень радиационного заражения счетчиком Гейгера.

— А что же там? — спросил я, изображая любопытного котенка. — На той стороне?

— Не знаю. В целях нашей общей безопасности мы объявили ее закрытой зоной.

Мы посмотрели друг на друга. Господи, она такая красивая.

Пора нарушить молчание, хотя бы для того, чтобы услышать собственный голос и убедиться, что она не накормила меня какими-нибудь хитрыми травками и не превратила в немого.

— Хм… А ты сама проходила через такое испытание? — спросил я. — Через Ринг?

— В какой-то момент всем нам приходится проходить через небольшие испытания. У кого-то эти испытания будут другими.

Я демонстративно поскреб подбородок. Так я изображаю задумчивость и внимание.

— Значит, ты говоришь, что никогда не была на Ринге.

— Вы очень проницательны, мистер Рубио, — я подумал, что она, возможно, издевается, но под действием наркотика было сложно отличить сарказм от искренности. — Достаточно сказать, что испытание на Ринге не было бы для меня чем-то сложным, но если бы мне пришлось опробовать свои силы на арене, то я не годилась бы больше для того, чтобы вести братьев по пути к Прогрессу.

— А можно поконкретнее?

— Нет.

Стол из отполированного красного дерева с латунными ручками стал для меня новым стулом. Я шмякнул задницу на его поверхность, и прохладное дерево внесло приятное разнообразие в жаркий и влажный климат. Эти сектанты что, не слышали о кондиционерах? По крайней мере, нашим предкам хватило бы ума, чтобы изготовить пару вентиляторов, как мне кажется.

— Ну, как-то неприятно получилось, когда того раптора поднял на рога бык, — сказал я.

— К несчастью, такое случается.

— Часто?

— Нет, — ответила Цирцея, — но даже один раз — это чаще, чем мне хотелось бы. Члены нашей группы жаждут вернуть себе свое подлинное «я», и иногда энтузиазм заграждает дорогу здравому смыслу.

— Здоровый был бык.

— Но и раптор был сильный. Когда боец готов, уверяю тебя, на Ринге не происходит неравных боев. А о том рапторе позаботятся доктора, и я сомневаюсь, что он еще раз допустит такую же ошибку. В следующий раз он позволит Прогрессу идти своим чередом. — Цирцея скользнула по кожаному дивану. — Ты готов снова сесть? Здесь есть место.

Я проигнорировал этот призыв и остался на месте.

— А соревнования на Ринге проходят каждый вечер?

— Нет, только в установленные дни.

— А если какому-нибудь диплодоку захочется сразиться в бою с львенком Симбой, когда вы не на Гавайях?

— У нас есть и другие Ринги, — ответила Цирцея. — В других местах.

— Где?

— Некоторые вещи лучше узнать по прошествии времени. Оставайся с нами и в свое время узнаешь.

Я спрыгнул со стола и начал мерить шагами комнату, рассматривая картины в дубовых рамочках, висящие на темно-бордовых стенах. На этих изысканных портретах были изображены все виды динозавров. И все, как один, с морщинами, складками и постаревшей кожей. Да, парни немолоды.

— Предки? — поинтересовался я.

— Вряд ли. Тот, который слева от тебя, был президентом какого-то университета в конце девятнадцатого века. А целофизис рядом с ним — это Дж. Эдгар Гувер.[24]А кроме них я большинство и не знаю, честно говоря. Это был кабинет Рааля.

— Был.

— Да, был.

— Значит, он умер?

Она облизнула губки, основное внимание уделив уголку рта.

— Так говорят.

Странно, как эта цыпочка постоянно отказывается от своих слов. Раньше она твердо стояла на том, что старичок Рааль жив-здоров, просто вне пределов досягаемости.

— А ты его знала?

— Да.

— Как долго вы были знакомы?

Цирцея встала, повернулась ко мне задом и пошла к бару, выступавшему прямо из дальней стены. Из крана постоянно тек целый водопад непонятно чего, Цирцея высунула длинный язычок и сделала несколько глотков эликсира. Даже отсюда я почувствовал, что это вытяжка из трав.

— Я пригласила тебя сюда выпить со мной…

— …и я остался, чтобы составить тебе компанию, — закончил я. — Если ты хочешь, чтобы я прекратил задавать вопросы…

— Мы были знакомы пятнадцать лет. А потом он исчез.

— И ты предполагаешь, что он мертв?

— Ничего я не предполагаю. Рааль был практически стопроцентным динозавром, и он мог одним взмахом хвоста добиться большего, чем мы за всю жизнь, полную борьбы за наше «я».