День и ночь – сутки прочь. Время проходит также быстро, как пролетают под ногами берендея сучья и сосновые шишки. Волчий вой сопровождает нас и подгоняет берендеев. Я видел пару раз мелькавшие серые спины, но внутри зреет убеждение, что нас не преследуют, а сопровождают. Сашка послал…

Ульяна не пугается волчьего воя, спокойно относится и к долгому бегу. Малышка воплощает в себе уверенность в завтрашнем дне и безмятежность по отношению к сегодняшнему. Шаг за шагом, прыжок за прыжком… уверенность и безмятежность…

Я даже позавидовал ребенку – она ещё не осознала того, что произошло и, возможно, никогда не узнает. А у меня перед глазами встают образы нашего путешествия, ручьи крови и островки боли в бурной реке страдания. Жил, развлекался, хохмил, почти никого не трогал и тут на тебе – с головой окунули в киношный мир оборотней. Нет, я читал о них, даже ощущал мурашки на коже от представления нашей возможной встречи, но чтобы так… да ещё и стать одним из них…

На бегу мы почти не разговариваем – берендеи берегут дыхание. Мелкий дождик присоединяется к волкам и сопровождает нас на протяжении дня. Холодные капли едва не шипят на разгоряченных лбах, но мы всё дальше и дальше удаляемся от столбов, постамента и от четверки неожиданно пропавших людей, от Александра и Юлии, от неизвестного голоса. Что-то внутри подсказывало, что это был голос Рода – верховного бога славян. К сожалению я так мало о нем знаю, почему-то в школе мы всё узнаем о греческих и римских богах, о их сексуальных похождениях и родившихся детях, но тема славянских богов стыдливо замалчивается. Несправедливо как-то…

В Волчье мы выскакиваем глубокой ночью. Собаки села сперва завывают, но, после того, как Вячеслав негромко рыкает, раздается лишь испуганное поскуливание. До дома Платонова мы добираемся никем не замеченные. Дверь оказывается незапертой, на покрытом скатертью столе лежат ключи от машины и записка:

«Если я не вернусь через неделю, то забирайте всё себе и не поминайте лихом»

– Мда, как в воду смотрел, – комментирует содержание записки Вячеслав.

– Предвидел?

– Да кажется мне, что это всё было подстроено. Охотница с Сидорычем заранее спланировали недавнюю встречу, и у них всё получилось, – хмыкает недоверчивый берендей.

Людмила в это время гремит чугунками на кухне. Ульяна щурится на включенную люстру, лежа на застеленной кровати. Мы находим несколько комплектов одежды. Коротковата, но всё же лучше, чем ничего. Людмила отыскала полбатона колбасы, черствый хлеб и банку скисшего молока. Готовить ничего не хочется, и мы наскоро закидываем в голодное нутро нарезанные бутерброды.

 В машине оказывается заправленный бак. Собаки провожают громким лаем нашу уезжающую колесницу – чуят, что сегодня их убивать не будут. Волчий вой рвет утренний сумрак всего один раз, и собачий лай вновь сменяется скулежом.

По дороге заскакиваем в «Моховички». Я без труда нахожу дом Андрея, перевязываю резиночкой половину суммы, что мы нашли у перевертня и, под молчаливое одобрение спутников, забрасываю тугой рулончик в открытую форточку. На обратную дорогу нам должно хватить, а вдове с маленьким сыном деньги будут не лишними. Груз с души не пропадает – всё-таки мы с охотницей причастны к смерти их кормильца, но становится чуточку легче.

Машина везет нас по трассе. Стараемся не привлекать особенного внимания, но один раз пришлось выложить кругленькую сумму за вождение без документов. Гаишники добрые попались – на бензин и еду немного оставили. Вячеслав предлагал перекинуться и показать им, ту гору, где раки зимуют, но Людмила удержала его от столь опрометчивого поступка.

Мы с Вячеславом меняемся местами на протяжении пути и поэтому доезжаем быстро. Я сплю, когда мы заезжаем в «Медвежье». Просыпаюсь, когда мы останавливаемся, и к нам выбегает Михаил Иванович.

– Живые! Родные мои! Живые!

От громкого крика просыпается Ульяна и укоризненно смотрит на большого дядьку, который радуется как ребенок. А он хватает в охапку Вячеслава и Людмилу, сдавливает так, что я явственно слышу хруст позвонков.Потом доходит очередь и до меня, ребра до сих пор побаливают. Ульяну же чуть не закидывает на проплывающее мимо облако, когда начинает подкидывать её вверх. Девчоночка же заливисто смеется и агукает.

– Славка, прости меня, не смог я тогда… – скороговоркой сыпет Михаил Иванович за столом, когда страсти немного улеглись, и мы проходим в дом, подальше от любопытных соседских глаз.

Вячеслав бурчит что-то вроде «кто старое помянет», рот у него забит наспех приготовленной яичницей. Михаил Иванович улыбается, глядя то на Вячеслава, то на Людмилу. Ульяна не слезает с его рук и поднимает плач, когда он передает её матери для того, чтобы посуетиться на кухне. С таким дедом не пропадет, ох и избалует же он её. Вячеслав думает также.

– Ну, всё, пропала дочка, – улыбается он Людмиле. – Дед с неё пушинки будет сдувать.

– С таким папашей не пропадет, – Людмила обнимает Вячеслава. – Мы их обоих воспитаем.

Я смотрю на них, таких счастливых в данную минуту и упругий шар из чувств и эмоций набухает в груди. Буду ли я когда-нибудь так счастлив? Вячеслав не упрекает Людмилу в том, что ребенок появился не от него. Да и вряд ли когда упрекнет в будущем. Не сомневаюсь, что он вырастит Ульяну как родную дочь, научит как правильно быть оборотнем среди людей, как вести себя и как пережидать Пределы. А я буду приезжать и завязывать на заборе веревочку с красными мешочками…

– Ладно, люди добрые, – поднимаюсь я с табуретки. – С вами хорошо, но у меня тоже дела есть. Домой надо всё-таки съездить, посмотреть, что там и как. Да и машину из Мугреево забрать, если её ещё на запчасти не разобрали.

– Ты извини, но я специально проехал мимо Шуи, – отвечаю Вячеслав. – Может, переночуешь, а потом и поедешь?

Людмила кивает на его слова. В другое бы время я остался, присоединился к общему рассказу, послушал бы как вздыхает от рассказа Иваныч, тоже чуточку бы приврал, но сейчас меня тянет домой. Тянуло так же сильно, как трактор борону на зеленеющем поле. Я не знаю, что меня там ждет, но эта тайна не давала покоя. Обманули меня перевертни или нет?

– И в самом деле, Женька, оставайся! – гудит Иваныч, появляясь в дверях с дымящимся чайником. – Только вот почему от тебя человеком пахнет? Или это так от одежды несет?

– Я уже сказал своё твердое «нет», так что вряд ли останусь. Я уже не берендей, не делайте больших глаз – Славец всё расскажет.