Дежурный поднялся на ноги. Взял связку ключей. Кларк. Убийца. Он смотрел на него сквозь стальные прутья решетки.

– Я не боюсь тебя, – сказал дежурный. Кларк ничего не чувствовал, лишь слышал голос. Далекий, шепчущий о чем-то важном. О жизни, смерти… Мышцы вздрагивают. Кларк встает. Подходит к прутьям. Запах пота, страха. Инстинкты. Логика. А между ними лишь решетка. Здесь жизнь. Там смерть. Здесь страх. А там лишь пустота. И смысла нет доказывать что-либо. Себе, друзьям, родным. – Смотри в глаза мне! – Кларк подходит ближе. Дыханье. Пустота. Пустыня. Он – песок. Кричит дежурный. Кларк сжимает его горло, вгрызаясь в плоть… Кровь. Тишина… Окончен спор. Спор хищника и жертвы. Спор инстинктов. Безумец слеп в безумии…

Голгофа. Крест. Покой.

* * *

Вода в ванне была горячей, но Кэтрин не чувствовала ее тепла. Винсент принес ей халат и полотенце, на мгновение задержал взгляд на ее груди, видневшейся под слоем пены, и вышел. Перекрыв холодную воду, Кэтрин смотрела, как кипяток наполняет ванну. Клубящийся пар заполнил комнату. Зеркала запотели. Тело начало покрываться красными пятнами. Томас! Кэтрин выбралась из ванной. Никакой боли. Никаких чувств. Она надела халат. Винсент встретил ее стаканом скотча и улыбкой.

– Выпей. Тебе надо согреться, – сказал он.

Она взяла из его рук стакан. Скотч обжег потрескавшиеся губы. Томас! Она распахнула халат. Легла на кровать.

– Послушай, если ты не хочешь…

Она раздвинула ноги. Скотч вылился на кровать. Пустой стакан скатился по одеялу и упал на пол.

– Ладно, – Винсент разделся и лег рядом.

Томас! Губы коснулись ее лица. Влажный язык облизал губы. Винсент взгромоздился на нее, придавив к кровати. Ничего. Никаких чувств. Лишь только комната вздрагивает. Томас! Винсент ворочает ее. Швыряет по кровати, как куклу. Затем корчится. Затихает…

Пустота. Пустота перед глазами. Пустота внутри тела. Томас! Мальчик улыбается ей. Ждет ее. Никто больше не разлучит их. Никто больше не посмеет забрать его у матери. Винсент засыпает и начинает тихо похрапывать. Кэтрин встает с кровати. Включает свет. Одежда Винсента велика ей, но она не думает об этом. Ключи от «Мустанга» в карманах куртки…

– Кэтрин?

Она прижимается спиной к стене. Томас! Винсент берет ее за руку. Она вырывается. Падает. Встает и бежит.

– Кэтрин!

Вода в раковине капает слишком громко. Винсент смотрит на Кэтрин. Приближается к ней.

– Я всего лишь хочу помочь.

Нож. Она находит его в раковине за своей спиной. Лезвие режет онемевшие пальцы. Кровь течет на грязные тарелки.

– Кэтрин, – Винсент протягивает к ней руку. Она не двигается. Томас! Винсент касается ее щеки. – Это всего лишь я, – он улыбается. Обнимает ее. Целует в губы.

– Я порезалась, – говорит она.

– У меня есть бинт, – Он ведет ее в ванную. Осматривает порезы. – Больно? – спрашивает, посыпая раны антисептиком.

– Я ничего не чувствую, – говорит она.

– Такого не бывает, – улыбается он.

– Совсем ничего.

* * *

Кинг и Вест приехали в детский дом имени Джерома Хопкинса за час до Винсента и Кэтрин. Томас был грустным и молчаливым, словно чувствовал – что-то не так.

– Смотри, – Кинг распаковал игрушечный «Кольт», купленный по дороге. – Это модель 1911А1, вариант «дефендер». Укороченные ствол и рукоятка. Шесть патронов калибра 0,45. У меня и у моего друга дяди Джека такие же. Держи, – он протянул игрушку Томасу. – Дядя Джек расскажет тебе, как он работает.

– Клайд?

– Все нормально, Джек. Ты пока посиди с ним, а я пройдусь. Посмотрю, что к чему.

Они встретились с Кэтрин в холле. Компания молодых девушек из обслуживающего персонала болтала возле большого окна. Морщинистая женщина за стойкой регистратуры читала книгу. Двери входа были открыты, и за ними седовласый врач в бледно-голубом халате расхаживал взад-вперед, разговаривая с кем-то по телефону. Откуда-то издалека доносился детский смех и эхом тонул в высоких сводах. Кэтрин остановилась.

– Не надо, – попросил ее Кинг. – Не убегай.

– Томас.

– Я знаю.

– Я должна увидеть его.

– Почему?

– Потому что… – она замолчала. Никаких чувств. Никаких эмоций.

– Тебе нужно вернуться в больницу, Кэтрин.

– Нет.

– Я знаю, что там случилось. – Кинг подошел ближе. Кэтрин попятилась.

– Почему вы мучаете меня?

– Все хорошо, Кэтрин.

– Почему вы мучаете меня?! – закричала она. Девушки у окна замолчали. Морщинистая женщина оторвалась от книги.

– Я просто хочу помочь.

– Нет!

– Тебе нужна помощь, Кэтрин.

– Я сказала: нет!

Седовласый врач, прервав телефонный разговор, поинтересовался, что происходит. В голубых глазах Кэтрин не было страха, не было эмоций, лишь только холодная стеклянная безразличность.

– Я не боюсь боли, – тихо сказала она. – Не боюсь унижений. Я ничего не чувствую. Совсем ничего. – Она нащупала в кармане нож. Пальцы сжали холодное лезвие. Кровь из порезов пропитала светлую ткань куртки.

– Кэтрин, – Кинг заставил себя не смотреть на эти пятна. – Кэтрин, пойдем. Я отведу тебя к Томасу.

– К моему сыну?

– Да, Кэтрин. К твоему сыну.

* * *

Дверь была закрыта, но сквозь толстое стекло Кэтрин видела, как улыбается Томас. Он не был похож ни на нее, ни на своего отца. Просто мальчик. Просто ребенок, у которого еще все впереди. Он может мечтать. Может надеяться.

– Когда я вырасту, то стану как ты и дядя Клайд, – сказал он, забираясь на колени к Весту. – Я приду к вам, и вы научите меня всему, что знаете.

– Ну, если только дядя Клайд, – Вест улыбнулся. – Я к тому времени выйду на пенсию, куплю домик где-нибудь в тихом месте и буду ловить форель.

– А кто же будет ловить негодяев?

– Всегда кто-то приходит на смену.

– Я приду, – лицо Томаса стало серьезным. – А до тех пор, дядя Джек, ты никуда не уйдешь. Обещаешь?

Кэтрин отвернулась от двери, посмотрела на брата.

– Он стал совсем взрослым, Клайд.

– Нет, Кэтрин. Он все еще ребенок. Просто ребенок…

* * *

Они привезли Кэтрин в семнадцатый участок в начале одиннадцатого. Пресса щелкала фотоаппаратами. Комиссар успокаивал беременную женщину. Офицеры столпились вокруг санитаров, помогая вынести носилки. Порывистый ветер то и дело сдувал с безжизненного тела белую простыню, обнажая изуродованное тело дежурного. Кинг обнял Кэтрин за плечи, продираясь сквозь толпу.