Со временем стало ясно, что мне будет еще тяжелее, чем матери. Я выросла в странной атмосфере: с одной стороны, в обществе, которое мою мать недолюбливало, а с другой – которое всегда умилялось мной как самой прелестной девочкой на свете. И как я могла доверять таким людям? Никак!

Я потребовала у отца лучших учителей, профессоров и академиков. Получила образование. Вначале мужчины, которые жаждали меня окольцевать, смеялись над моими выступлениями в суде. Приписывали победы в адвокатской практике смазливой мордашке, но я сумела доказать, что умею быть не хуже их. И уже через несколько лет смешки утихли, а на меня стали поглядывать с опаской. Когда я получила место в Верховном суде, не смеялся уже никто.

– Выходит, вы посвятили себя работе? – Я попыталась разложить все мысли, роящиеся в голове после этой истории, по полочкам.

– Я посвятила себя самой себе, – резко ответила Виктория. – Достигла положения, когда мне никто не указ. Что же касается сексуального удовлетворения… Иногда я позволяю себе пошалить с Каролиной. Женские ласки нежны и чувственны, для них не обязательно совать чужие части тела себе между ног. А если мне становится скучно, я нахожу мужчину и устраиваю ему веселую иллюзию ночи. В обществе могут ходить слухи о моей фривольности и связях, но никто не смеет озвучить их в голос.

Я прониклась невольным восхищением этой женщиной. Пускай я не понимала ее отказа от детей, но она приняла другой путь – одиночество сильной и независимой женщины. Она была доказательством того, что женщина может быть не простым придатком к мужчине, а чем-то большим. Она справилась с пересудами, ей было сложно, но Виктория не сломалась. А это самое главное.

– А старшая сестра вашего отца? Если он был вторым ребенком, то где она?

– Именно тетя Люсинда ошиблась с выбором и потеряла дар. Я учла ее грустный опыт.

– И тем не менее, даже отказавшись от мужчин напрямую, вы все равно храните себя, – не могла не заметить я. – Значит, надеетесь? Верите в глубине души, что кто-то может повстречаться и вам?

Гостья улыбнулась кончиками губ.

– А ты догадлива и проницательна. – Ее глаза озорно блеснули в темноте. – Какими бы мы, женщины, ни были прожженными стервами, внутри всегда ожидаем чуда.

Мне оставалось только согласиться. Собственные внутренние ощущения говорили о том же. Даже несмотря на свой цинизм я все равно продолжала верить в новогодние чудеса.

Остаток ночи мы проболтали с Викторией о сущих пустяках. Мне было комфортно с ней беседовать, ведь впервые за многие годы я могла не притворяться. Словно бы я вновь общалась с матерью…

Уже перед уходом Виктория оставила на столике мешочек с золотом.

– Это за приятную компанию. Пускай ничего у нас и не сложилось, но должна же ты принести Мардж выручку.

Мне было неловко брать деньги «за просто так». Но мои возражения Викторию насмешили:

– Ты и так берешь деньги за иллюзию. Сегодня ты хотя бы разговаривала с клиентом по-настоящему. Так что смело забирай всю сумму и без возражений!

Выйдя за порог, она даже не подумала набрасывать на голову капюшон, гордо скрылась в лабиринте заснеженных улиц Столицы. Я же еще некоторое время смотрела ей вслед, пока не замерзла от ледяного ветра.

Покидая дом Каролины, я крепко заперла все двери и отправилась к Мардж сдавать деньги. Старуха приняла золото равнодушно, записала что-то в тетрадь и даже не спросила ничего о ночной клиентке. Лишь уточнила, вернулась ли Лина от матери. Услышав мой отрицательный ответ, старуха недовольно покачала головой и отпустила меня домой отсыпаться.

Едва попав к себе, я устало скинула сапоги в коридоре и поплелась в спальню, там рухнула на кровать и забылась долгожданным сном.

***

Возница остановился перед центральным входом в кампус Панемского технического университета. Расплатившись, я вышла на заснеженную брусчатку. Сегодня был чудесный день, солнышко светило, играя бликами на белоснежных шапках крыш, студенты сдавали последние экзамены и зачеты перед новогодними каникулами, а я спешила, нагруженная немаленькими коробками с подарками, к своим профессорам.

В букинистическом магазине мне удалось урвать для Лингштама редкую монографию мага-конструктора, собравшего первый паровой двигатель.

Стормгольду, как отъявленному коллекционеру моделей машин, нашла уменьшенную копию нового гоночного автомобиля, как у Фокса.

Академиков удалось найти крайне быстро. Они расположились на той самой лавочке в центре парка, где, разложив шахматную доску, как раз доигрывали партию.

– Мат, – победно объявил Стормгольд, потирая руки от мороза.

Лингштам, однако, поверженным не выглядел.

– По итогам десяти игр у нас ничья, коллега. – В этот момент он оторвал взгляд от доски и поднял его на подкравшуюся меня. – Леди Торани, рад вас видеть!

Обернувшийся Стормгольд, за спиной которого я стояла, резво вскочил с лавки и, по-молодецки развернувшись, кинулся целовать мне ручку.

– Вы, право, меня смущаете, – зарделась я от этой любезности и протянула профессорам коробки с подарками. – С наступающим!

Для академиков мой жест стал неожиданностью. Они смутились, словно дети малые, и даже принялись отказываться от подарков. Но я была настойчива.

– На самом деле, мы тоже поджидали вас, Торани. Мы верили и надеялись, что вы не забудете навестить двух таких дряхлых старикашек, как мы, в эти праздники, – усмехнувшись, начал Лингштам.

Я хотела перебить его, сказав, что зря профессор наговаривает на себя и друга и вовсе они не старые. Но мне такой возможности не дали.

– Поэтому мы заранее подготовили подарок и вам, – подхватил речь коллеги Стормгольд. Он извлек из внутреннего кармана пальто небольшой конверт и протянул мне. – Откройте!

– Что там? – слегка испуганно спросила я.

– Откройте, – подбодрил академик в очках, поглаживая бороду. – Бояться совершенно нечего.

Я стащила с рук перчатки, чтобы было удобнее, и аккуратно надорвала бумагу. Внутри конверта обнаружилась продолговатая картонная книжечка, вытащив которую я прочла: «Читательский билет». Я раскрыла подарок, чтобы убедиться: внутри было вписано мое имя.

– Считайте это пропуском в самую богатую библиотеку Панема, – улыбнулся Стормгольд. – Теперь вы всегда сможете получить любую книгу или учебник из сокровищниц Панемского университета и даже забрать почитать домой.

Я едва не завизжала от радости и восторга, переполнивших меня. Академики подарили мне лучший подарок из всех возможных. Доступ в святая святых, в библиотеку университета! Доступ к знаниям, к литературе, которой мне так не хватало. Лингштам и Стормгольд подарили мне что-то куда более важное, чем любые материальные ценности, они подарили мне еще один шаг навстречу мечте.

Я бросилась обнимать профессоров, едва сдерживая слезы.