Эта новость оказалась совершенно неожиданной. Ни Иволгин, ни Ивасюк, ни Буренко не считали, что совершили то, за что присваивают такие высокие звания. Но, что греха таить, это было и приятно.

— Служу России! — ответил Иволгин.

— Ты хотел узнать, что вам делать дальше?

— Так точно!

— Передайте танки сирийской дивизии и вместе с группой спецназа вылетайте в Хмеймим.

— Вы сказали «вылетайте»?

— Да. В восемь тридцать завтра за вами прибудет «Ми-8» капитана Егорова в сопровождении «Ми-24», которые прикрывали ваши действия у Байара. Хотя прикрывали — это громко сказано. «Вертушки» и самолеты так и не смогли ничего сделать, но одно их появление в районе Байара сыграло роль в том, что на этот раз к аль-Зару не подошла помощь с юга.

— Понятно. Командиру спецназа передать о вылете завтра?

— Нет! Ему передадут приказ другие люди. Надеюсь, вы полетите вместе и в Россию. Хотя это не точно. Еще раз благодарю за службу. Мы гордимся вами. В полку все знают о вашем подвиге, выражают восхищение и гордость за своих офицеров и сержантов. Если нет вопросов, то до встречи на базе.

— Вопросов нет. До встречи. — Иволгин передал трубку сирийскому сержанту.

— Нас награждают? Или благодарность объявили? Ты на что ответил «Служу России»? — спросил Быков.

— Вы не поверите, парни. Меня, Ивасюка и Буренко представили к званию Героя России.

Ивасюк только и проговорил:

— Ни хрена себе! — Он пришел в себя, расплылся в улыбке и заявил: — Так это значит, что служба у нас теперь в гору попрет.

Буренко находился в растерянности.

— Мне такое звание? За что? А надбавки к довольствию за это полагаются?

— О чем вы думаете? — Быков обнял товарищей. — Поздравляем.

— А ваш экипаж представлен к ордену Мужества, — сказал Иволгин.

Ступин воспринял это весьма своеобразно.

— Может, мне как кавалеру ордена квартиру отдельную в городке дадут? Большего нам с Настей и не надо.

— Дадут, Коля, — заявил Ивасюк. Теперь тебе все, что попросишь, отвесят. В том числе и люлей без ограничения. А что дальше, командир?

— Завтра в восемь тридцать сюда подойдет «Ми-8». Возвращаемся в Хмеймим, оттуда — домой.

— Просто отлично! — Ивасюк не мог успокоиться. — Это все, мужики, надо обязательно отметить. Но не здесь и не сейчас.

Иволгин посмотрел на него и сказал:

— Правильно. Вот когда получим то, чем наградит нас страна, тогда дома по полной программе и отметим.

— Да, выставляться на весь полк придется, — проговорил Буренко.

— Выставимся.

В кабинет Биджани вошел военный советник подполковник Соколовский, шагнул к Иволгину и шепнул ему на ухо:

— Я бы на твоем месте не сидел здесь, когда у штаба в беседке тебя ожидает очень красивая дама.

— Ольга?

— Она самая, Ольга Владимировна Русанова.

— Я пойду.

— Веденко доложился или это сделать мне? — спросил Соколовский.

— Доложился. Все нормально, завтра улетим со спецназом.

— Счастливые люди. И лучшие женщины ваши, и война для вас закончилась.

— Это для кого как.

В центре города резко усилилась стрельба. Вели огонь орудия танков и боевых машин пехоты, САУ, гаубицы, минометные подразделения. В небе появились сирийские самолеты. Они сбрасывали бомбы как раз на центр города.

Иволгин понял, что аль-Зар предпринимает попытку прорыва, пока у его банды еще оставались силы и боеприпасы.

Но капитана волновало совершенно другое. А именно женщина в синем халатике, теребившая в руках платок. Она сейчас нисколько не была похожа на сурового врача отдельного танкового батальона.

В беседке сидела просто женщина. В глазах ее легко можно было прочитать любовь, в то же время какую-то неуверенность и нервозность.

При виде Иволгина она поднялась. До чего же была красива эта женщина в ее влюбленной беспомощности! Станислав подошел к ней, без лишних слов обнял и крепко прижал к себе. Ольга вдруг заплакала.

— Ты знаешь, у меня было плохое предчувствие перед твоим отъездом в Байар, — сказала она. — Оно не давало мне покоя и преследовало повсюду. Я не понимала, что со мной происходит. А когда нас, я имею в виду батальон, перебросили сюда, комбат сказал, что акция, в которой ты и твои подчиненные принимали участие, провалилась, все погибли. У меня оборвалось внутри. Только тогда я поняла, что полюбила тебя. Затем пришла новость о том, что экипаж танка выжил. Я ждала, думала, вас вернут в батальон. Комбат говорил, что за вами отправилось подразделение сирийского спецназа. Но вы исчезли. Уже после страшная новость — экипаж в плену у боевиков. Ничего страшнее невозможно придумать. Что со мной было, словами не передать. Я узнала, что из Хмеймима прибыла особая российская группа, чтобы спасти вас, ходила к командиру, просила его помочь вам.

— Он мне рассказал об этом.

— Потом вновь радостная новость. Вы сумели бежать из плена. Более того, уничтожили крупную базу боевиков, а затем и их склады. Все перемешалось. Одно сменялось другим. То экипаж в бою, то в плену, то вновь в бою. Только сегодня майор Маси сообщил мне, что вы возвращаетесь. Я не могла ждать, пришла сюда.

— Все, Оля, успокойся. Я здесь, рядом. Живой и невредимый.

— Я никогда так не переживала. Даже тогда, когда боевики убили мою сестру и ее семью. Может, это звучит кощунственно, но такова правда.

— Ты знаешь, Оля, мы завтра должны улететь отсюда.

— Куда? — с испугом спросила женщина.

— Нет, не на войну. В Хмеймим, а оттуда домой, в Россию.

— Вот как? Ты рад?

А у самой ни капли радости.

— Конечно, рад. Я, Оля, хочу, чтобы мы полетели вместе.

— Вместе? — переспросила женщина.

— Да, извини, что так неумело, как-то глупо делаю тебе предложение стать моей женой.

— Но ты женат.

— Мне сообщили из гарнизона, что моя бывшая жена выписалась из квартиры, подала на развод и уехала в Москву. Так что мне останется только сходить в суд, забрать решение о расторжении брака.

— Но если она передумает и вернется?

— Тогда я познакомлю ее с новой женой и сам решу вопрос с разводом.

— Я старше тебя, Стас.

— Всего на два года. Разве это разница? Да и не скажет никто, что ты старше. У женщин вообще нет возраста.

— Мне надо оформить документы. До завтра не успею.

— А если попросить Маси или лучше генерала Биджани?

— Им сейчас не до этого.