— А почему ты ее выбросила?

— Потому что мне очень хочется туда поехать, но я не смогу, — снова шумно вздохнула Трина.

Каролин облегченно рассмеялась.

— Это почему же? Что тебе мешает?

— Не говори глупостей. Как я могу оставить лавку?

— Это ты глупишь, Трина. Поехать надо всего на несколько дней. Неужели ты думаешь, что я не справлюсь? Я слышала от тебя об этом фестивале с первого дня нашего знакомства. Не волнуйся, я здесь справлюсь.

Смущенно и не без колебаний, Трина все-таки потянулась за выброшенной в мусорную корзину брошюрой.

На следующий день Трина встретила чуть запоздавшую и запыхавшуюся Каролин сияющей и несколько загадочной улыбкой.

— Я отправляюсь в Лондон, — объявила она.

— Вот и отлично. Удачи тебе.

— И тебе тоже. Нам обеим.

Трина выложила на прилавок два авиабилета.

Каролин смотрела на них в изумлении.

— Трина! — Она с трудом подыскивала слова. — Я бы очень хотела, но я не могу. Это же немыслимо. Что будет с магазином? И ведь я еще работаю в другом месте. И еще жду ребенка.

— Тем больше причин ехать именно сейчас.

— В любом случае я просто не могу позволить себе такие расходы, — привела последний аргумент Каролин.

— Это мой тебе подарок, — сказала Трина. — Для меня удовольствие не удовольствие, если я буду там одна. Считай, что ты делаешь мне одолжение.

Лондон был велик, великолепен и разнообразен. Поначалу Каролин просто растерялась. Она бродила по его кварталам, замечая отдельные картинки. Словно статичные кадры, перед ней застывали то чье-то уютное окно, увитое зеленью, то белая чашка с дымящимся чаем, то мальчик в школьной серо-красной униформе. Во всем ей виделось некое сходство с миром кукольных домиков.

Утро Каролин проводила на фестивальной экспозиции вместе с Триной, переходя от стенда к стенду, беседуя с мастерами, охотно делящимися секретами своего уникального ремесла, покупая у них миниатюрные шедевры — кроватки в елизаветинском стиле, шкатулочки, крохотные серебряные канделябры. Затем отправлялась исследовать свой “тихий” Лондон, оставив Трину отдыхать в отеле.

— Делай что хочешь, а меня ноги уже не держат, — причитала она.

Прогулки по Кингс-роуд Каролин запланировала на последний день их пребывания в Лондоне. Он выдался совсем не британским по погоде — кристально голубым, без привычного тумана. Город при таком освещении предстал перед ней в каком-то ином виде. Она словно бы попала в сказку, созданную фантазией многих поколений архитекторов.

Каролин набрела на большое серое здание с причудливым фасадом, с табличкой “Памятник архитектуры” и дугой поблекших латинских букв над парадным входом. Она решилась войти внутрь, и оказалось, что она попала в замок Спящей красавицы.

Диваны и кушетки, по которым целую вечность не проходились пылесосом, кровати под пологом на инкрустированных резных столбиках, напольные часы, трюмо, тускло мерцающие в сумрачных углах, книжные полки с томами старых изданий, спрятанных за толстым стеклом, заполняли многочисленные безлюдные комнаты.

Каролин осторожно ступала по антикварному, с облупленным лаком, паркету. Кое-где на столиках и этажерках, без всякого намека хоть на какой-то замысел и порядок, были разложены самые обыденные предметы, какими пользуется человек. В какую бы эпоху он ни жил. Каролин потрогала ветхие замшевые перчатки. Кто их надевал? Сохранилось ли в них тепло тех давно истлевших в могиле рук?

Она увидела перед собой на стене обрамленное в потускневшую серебряную рамку изображение кукольного домика — явно викторианского времени. Более очаровательной вещицы она не могла себе даже представить.

“Картинка должна быть моей!” — подумала Каролин. Без нее она отсюда не уйдет. Конечно, у нее с собой слишком мало денег, но придумать можно все. Важно только договориться с собственником этого чуда о рассрочке. Но к кому обратиться? Ни привратника, ни гида в этом странном музее не было.

Каролин еще раз прошлась по комнатам, осмелилась подать голос:

— Отзовитесь, пожалуйста! Здесь кто-нибудь есть?

Мужчина спокойно сидел в уютном кресле, разглядывая гостью с доброжелательной улыбкой.

— Чем я могу вам помочь?

Как ни странно, его лицо показалось Каролин знакомым. Когда-то и где-то оно ей уже встречалось, но воспоминание было слишком смутным.

— Простите, у вас в гостиной висит чудесная работа. Кукольный домик.

— Ничего удивительного. Она действительно превосходна.

— Я хочу ее купить. Сколько она стоит? — спросила Каролин и затаила дыхание.

Он назвал сумму. Не такую большую. Каролин не придется распродавать мебель.

— Мне будет ее не хватать. Останется лишь светлое пятно на обоях. Но не вините себя в этом. Все в порядке вещей.

Мужчина встал с кресла, прошел с ней в гостиную, снял с крючка в стене картину, начал заворачивать ее в специальную упаковочную пленку.

— Эта картина всегда мне напоминает один рассказ Кэтрин Мэнсфилд, — сказал мужчина, — помните, тот, про кукольный домик.

— Боюсь, я ее не знаю, — отозвалась Каролин и отсчитала ему нужную сумму.

Он принял деньги с легким поклоном. И снова Каролин подумала, что он похож на какого-то знакомого. Но на кого? А впрочем, какая разница? Главное, что у нее в руках шедевр, о каком она могла только мечтать.

Каро вернулась в Нью-Йорк, где ее ждала прежняя каморка, Адская Кухонька, как она ее назвала когда-то.

Она спрятала сувениры, оставшиеся ей от Тристана — фото его матери и медальон, — в самый нижний ящик комода и постаралась не думать ни о нем, ни о потерянном ребенке, ни о доме из серого камня на уединенном острове. Вокруг нее грохотал и вспыхивал рекламами Нью-Йорк.

У нее не было никаких планов на будущее, но это ее не волновало. Она как бы попала в отчужденное пространство, где все застыло и время не течет — ни туда, ни сюда. Только бы хватило денег, чтоб прокормиться. А для этого ей нужен лишь минимум.

Зоэ писала ей письма, но Каро недоставало сил их читать. Она кидала нераскрытые конверты под кровать. Ей не хватало сил даже поесть.

Каро сидела в кровати. Она не могла припомнить, сколько времени уже находится здесь. Какой-то шум и вопли доносились из-за двери — кто-то отчаянно в нее колотил. Но не было никакого желания вставать и идти открывать эту дверь, чтобы прекратить все это.

Женщина ворвалась в комнату, и Каро не сразу поняла, кто это.

— Боже мой! — воскликнула Зоэ. Каморку заполнил аромат духов и шелест развевающейся широкой юбки.

— Родная моя! Ты себя убиваешь!

Каро улыбнулась. Именно этим она и занималась.