Лошадь тяжело дышала — бок ее был обагрен кровью. Все мои кости словно вышли из сочленений. Пальто на мне не было, я дрожал от холода.

— Ну, Ватсон, — проскрипел Холмс, стараясь восстановить дыхание. — Как считаете, в кучеры я гожусь?

— Может и годитесь, — откликнулся я. — Но на большие чаевые рассчитывать не стоит.

— Идемте глянем, можно ли что-то сделать для Гарримана.

Мы слезли с повозки, но с одного взгляда поняли — преследование во всех отношениях завершено. Гарриман был залит кровью. Он сломал шею и лежал в неуклюжей позе, прижав ладони к земле, глаза безучастно смотрели в небо, а лицо исказила жуткая гримаса боли. Холмс посмотрел на него и кивнул головой.

— Что ж, он получил по заслугам, — заключил он.

— Он был плохим человеком, Холмс. Все эти люди несут в мир зло.

— Очень лаконичное обобщение, Ватсон. Вам по силам вернуться в «Чорли Гранж»?

— Эти дети, Холмс. Несчастные дети.

— Да. Надеюсь, Лестрейд действует должным образом. Посмотрим, что можно сделать.

Нашу лошадь трясло от ярости и возмущения, из ноздрей валил пар. Нам с трудом удалось ее развернуть и направить вверх по холму.

Восхождение оказалось медленным. Удивительно, как много мы проехали. Дорога вниз заняла несколько минут. На путь назад ушло около получаса. Но снежная буря улеглась, ветер стих. Я был рад, что можно собраться с мыслями, побыть вдвоем с другом.

— Холмс, — заговорил я. — Когда вы впервые все поняли?

— Насчет «Дома шелка»? Наш первый визит в «Чорли Гранж» посеял в моей душе подозрения. Что-то не стыковалось. Фицсиммонс и его жена блестяще сыграли свои партии, но вспомните, как он рассердился, когда мальчик — блондин Дэниел — сказал нам, что у Росса была сестра, которая работала в «Мешке с гвоздями». Свое негодование Фицсиммонс искусно замаскировал. Якобы эти сведения нужно было передать нам раньше. На самом деле он разгневался потому, что нам вообще что-то сказали. Меня также озадачило здание напротив школы. Я сразу же увидел, что колея разъезжена, туда подъезжало много разных экипажей, включая кареты и ландо. С чего это владельцы дорогих экипажей будут приезжать на концерты никому не известных сирот? Логики в этом не было.

— Но вы тогда не поняли…

— Тогда нет. Я получил серьезный урок, Ватсон, который запомню на будущее. Сыщик, который расследует преступление, иногда должен давать волю фантазии и допускать немыслимое, влезать в шкуру преступника. Но есть пределы, ниже которых цивилизованный человек не позволяет себе опуститься. Это наш с вами случай. Я не мог представить, что Фицсиммонс и его помощники могут быть замешаны в этой истории, по одной простой причине: эта мысль была мне противна. Нравится мне это или нет, но в будущем придется быть менее щепетильным. Только когда мы нашли тело несчастного Росса, я понял: мы наткнулись на нечто такое, с чем прежде встречаться не доводилось. Дело даже не в жестокости нанесенных увечий. Белая лента на его кисти — вот что меня поразило! Ведь ее повязали, когда мальчик уже был мертв! Поступить так мог только человек с начисто растленной душой. Такой не остановится ни перед чем.

— Белая лента…

— Вы сами видели: это знак, по которому эти люди узнают друг друга, он позволяет им попасть в «Дом шелка». Но тут была и другая цель. Ленту вокруг кисти Росса эти изверги завязали для того, чтобы другим было неповадно. Они знали: об этой истории напишут в газетах, соответственно лента будет предупреждением для других — вот что будет с каждым, кто встанет у нас на пути.

— А название, Холмс, «Дом шелка» — из-за ленты?

— Это не единственная причина, Ватсон. Боюсь, что ответ был перед нашими глазами с самого начала, хотя, пожалуй, это очевидно, если смотреть в прошлое из настоящего. Помните, как называлась благотворительная организация, которая якобы давала средства школе Фицсиммонса? Школьное общество лондонских кварталов. Думаю, мы занимались поисками «Дома ШОЛКа», а не шелка. Во всяком случае, название наверняка происходит отсюда. Возможно, и сама благотворительная организация создана для этих извращенцев. Она дала им механизм для поиска детей и прикрытие для того, чтобы этих детей эксплуатировать.

Мы добрались до школы. Холмс с извинениями вернул повозку кучеру. У дверей нас ждал Лестрейд.

— Что с Гарриманом? — спросил он.

— Умер. Его экипаж перевернулся.

— Не могу сказать, что мне его очень жаль.

— Как раненый?

— Рана тяжелая, господин Холмс. Но жить он будет. Мне не хотелось входить в это здание вторично, но мы проследовали за Лестрейдом. Полицейского, в которого выстрелил Гарриман, укрыли одеялом; фортепьяно, разумеется, молчало. В остальном «Дом шелка» выглядел точно так же, как и при нашем первом появлении здесь. Повторяю, входить сюда снова было противно всему моему существу, но я понимал — выяснено еще не все.

— Я послал за подкреплением, — сказал нам Лестрейд. — Грязная история, что и говорить, господин Холмс. Чтобы с этим разобраться, нужен кто-то повыше меня чином. Детей отослали обратно в школу по ту сторону переулка, два моих человека приглядывают там за порядком — ведь все тамошние учителя в этой истории замешаны, и пришлось всех их арестовать. Двоих — Викса и Воспера — вы, я думаю, встречали раньше.

— А Фицсиммонс и его жена? — спросил я.

— Они в гостиной, вскоре мы с ними увидимся, но прежде хочу вам что-то показать — надеюсь, у вас достанет духа это переварить.

Неужели «Дом шелка» не раскрыл нам всех своих секретов? Пока мы поднимались за Лестрейдом наверх, он не прекращал своего рассказа.

— Мы задержали девять человек. Как их назовешь? Клиенты? Заказчики? В их числе лорд Рейвеншо и еще один ваш знакомый, некий доктор по фамилии Экленд. Понятно, почему он с такой готовностью дал против вас ложные показания.

— А лорд Хорас Блэкуотер? — спросил Холмс.

— Сегодня его не было, господин Холмс, но мы наверняка скоро выясним: он здесь частый гость. Идемте сюда. Я покажу, что мы нашли, и посмотрим, разберетесь ли вы, что там к чему.

Мы прошли по коридору, в котором ранее наткнулись на Гарримана. Все двери были открыты, взору представали с роскошью обставленные спальни. Мне было до омерзения противно заходить в них, но я все-таки вошел в одну следом за Холмсом и Лестрейдом — она была задрапирована голубым шелком, я увидел чугунную кровать, низкий диван, за дверью находилась ванная с водопроводом. У противоположной стены стоял невысокий трельяж, а на нем — стеклянный куб, заполненный камнями и высохшими цветами: какая-то ландшафтная миниатюра, видимо, собственность натуралиста или коллекционера.

— Когда мы вошли в эту комнату, здесь никого не было, — пояснил Лестрейд. — Мои люди пошли дальше по коридору, но за следующей дверью оказалась скромная кладовая, и они заглянули туда по чистой случайности. А теперь смотрите. Вот что мы нашли.