Все кончено!

Археолог улыбнулся, и осознание этой мысли позволило ему справиться с собой и вернуть контроль над своим телом. Автоматный треск стих, и он услышал всхлипы и причитания Веры:

– Держись. Держись. Все будет хорошо. Я тебя не оставлю.

– Спокойно, девочка моя, сейчас все будет в порядке. Не задуши смотри… – Археолог попытался неудачно пошутить.

В комнате появились Семен Раух и Корсар.

– Жив, Археолог? Чего разлегся? – забасил Раух.

– Порядок. Царапнуло маленько.

Корсар сбросил с плеча автомат, бухнулся на колени и принялся осматривать Столбова. Расстегнув телогрейку, он разорвал рубаху, под которой находился бронежилет, остановивший пули. Руку пробило навылет, но опасности рана не представляла, о царапине и говорить не приходилось.

– Дай тряпку, дед, – потребовал Корсар.

И дед Андрей, который все время, пока в избе стреляли, прятался за шкафом с посудой, засуетился и извлек откуда-то скатерть. Корсар ножом разрезал ее на лоскуты и надежно обмотал ими рану на руке Археолога. После чего сам встал и помог командиру подняться.

– Ничего страшного. И правда малость поцарапало, – оценил Корсар.

– Ну и слава Богу, – облегченно выдохнул Раух.

– Вы мне лучше скажите, зачем вы так сильно торопились. Еще пара минут, и я бы тут и без вас закончил… – Археолог попытался улыбнуться. Получилось грубовато.

– Мы, оказывается, еще двух бойцов упустили. Они в лесу за каким-то хреном шастали. Пришлось ликвидировать бреши и проводить работу над ошибками, – доложил Семен Раух.

– Ничего вам поручить нельзя. Везде самодеятельность разведете.

Археолог доковылял до скамьи и грузно на нее опустился.

– Наконец-то мы вас нашли, – сказал он, обращаясь к заложникам.

Юсовские оживились. Первое время, когда начали стрелять, они уткнулись лицом в пол, боясь пошевелиться, не ровен час еще пулю шальную схлопочешь, но теперь, когда стрельба затихла и зазвучали знакомые голоса, они осмелели. Катька Рыкова, жена Толи Рыка, что остался в Юсово охранять стойбище, притянула к себе доченьку Светку и исступленно гладила ее по голове, приговаривая что-то успокаивающее. Наташа Сизова, которая два года назад прибилась из Мельничного, спасаясь от голодной смерти, выглядела ужасно: лицо в кровоподтеках, одежда все порвана, было видно, что досталось ей сильно. Бандиты измывались над ней, как, впрочем, и над Ларочкой Груздевой, которая притянула к себе сына, Ромку, и смотрела на бойцов Археолога так затравленно, словно не освободители пришли, а другие нелюди, готовящие новые зверства.

– Димка, Надьку-то убили, как мы об этом Доктору скажем? – Вера попыталась заглянуть в глаза Археолога.

Столбов замялся, но все же сказал:

– Погиб Доктор. Нету его больше. В Угличе схоронили.

Глаза Веры потухли. Серега Рыжов был другом для них обоих. Для Веры потеря Доктора такой же удар, как и для Дмитрия… С этим вообще невозможно смириться. Пройдут годы, но неожиданно вспомнишь о друге, и клещами защемит сердце, захочется напиться и забыться, но нельзя поддаваться этой провокации, которые так любит устраивать сука-жизнь. Ведь Доктор погиб не для того, чтобы оставшиеся в живых друзья его хлестали горькую, оплакивая его загубленную жизнь, а для того, чтобы они жили дальше и процветали, вспоминая его добрым словом и с любовью.

– Археолог, предлагаю здесь не задерживаться. Грузим наших – и назад в Пролетарский, – предложил Семен Раух.

– Действуй, Сема, – согласился Столбов.

– Мужики, мужики, вы это… заберите меня с бабкой. Чего нам тут одним киснуть? Неровен час еще какая шваль из лесов повыползает. Раньше-то хоть порядок был. Часовщики нашу деревню под своей охраной держали, а вот теперь-то, когда их нет, как нам быть? – запричитал дед Андрей, пытаясь по-собачьи заглянуть в глаза Археологу.

– Дед, вот эта вся погонь на полу и есть часовщики. Они вас охраняли, пока для них смысл в этом имелся, пока вы какую-то пользу приносили, а сейчас вы для них мусор, – произнес Столбов.

– Дак я о том и говорю, порядку-то больше не будет. Помоги, Археолог, ты вроде человек справедливый. Защити нас.

– Собирай вещи. С нами поедешь, – решил Столбов.

Дед Андрей моментально расцвел лицом. Радость заиграла в его глазах. Он засуетился, бросился к своей жене, что сидела напуганная в дальнем углу, и что-то принялся ей втолковывать.

– Пойдем подышим свежим воздухом, – предложил Столбов Вере.

Они вышли на улицу. Зима никак не хотела сдаваться и уступать свои права весне. Все еще было морозно, вокруг лежали снежные сугробы, но уже по-другому светило солнце, да и воздух был напоен какой-то нездешней свежестью и прохладой.

– И что теперь? – спросила с надеждой Вера.

Она прижималась к здоровому плечу любимого и вглядывалась в его лицо, словно у Димы были ответы на все ее вопросы.

– А теперь жить будем, будем строить новый уклад. Будем восстанавливать то, что эти нелюди успели разрушить. Работы у нас много. На наш век хватит, да еще и детям останется, – задумчиво произнес Археолог, вглядываясь в лес, что стоял за околицей деревни.

– Детям? – Вера повернула к себе и посмотрела на него удивленно и радостно.

– Конечно же детям, – твердо сказал Дмитрий.

– А не страшно их в такой-то мир выводить?

– Всегда страшно. Но не вывели бы нас, как много мы потеряли бы. И сколько всего мир потерял бы без нас. Может, нашим детям суждено вывести этот мир из хаоса и нового Средневековья, сделать его лучше, исправить то, что наши идиоты политиканы и хапуги натворили в прошлом. Потому что если не мы и они, то кто тогда? – Археолог говорил устало, но в его словах чувствовалась железная логика. Он верил в каждое свое слово.

– Тогда хорошо. Тогда и о детях можно подумать, – согласилась Вера.

Выехать сразу не получилось. Сборы оказались долгими, сперва оказалось, что юсовским ехать не в чем, потому что часовщики привели в негодность одежду Наташи и Ларисы. Если Веру они не трогали, потому что Лихо сразу предупредил, что это женщина Археолога, а потому лицо неприкосновенное, то на остальных женщинах они оторвались по полной, насильничали по очереди, когда их гнусная натура брала вверх. Теперь пришлось искать одежду, чтобы довезти женщин до Пролетарского и не заморозить по дороге.

Дед Андрей помог, он с бабкой своей откуда-то извлек из запасов одежду, которая хоть и выглядела как «назад в СССР», но была практичной для дороги. Потом завозились дед Андрей с бабкой своей, стали собираться, и тут началось: это взять надо, вот это необходимо, вот это бросать жалко, а с этим так много всего связано. Они, как барахольщики, перебирали вещи, попутно вспоминая свою прошлую жизнь со слезами на глазах. Археолог попросил их не трогать и не подгонять, как справятся, так справятся. В результате уже стемнело, когда они отправились в путь.