Я вскрыла очередной конверт, но вместо фотографии обнаружилалисты бумаги. Ксерокопия то ли письма, то ли какой-то объяснительной записки,начиналась она словами: «Я, Лукьянова Татьяна Михайловна, проживающая по улицеМаслова, дом восемь, квартира тридцать пять…»

— Что это? — пробормотала я, на ходу читая письмо.

«…27 января сего года в поликлинике номер семь, где яработаю, я познакомилась с Давыдовой Лилией Романовной, которая посещалапроцедуры…» Я действительно в январе ходила на массаж, Жанка отправила меня ксвоей тетке, как она выразилась, «лечиться от депрессий», я согласилась, потомучто поликлиника находилась в трех шагах от моего дома. Массаж мне делал пареньпо имени Юра, слепой от рождения, а никакой Татьяны я вовсе не помню. «…Онанесколько раз приглашала меня в кафе, всячески выказывала своюзаинтересованность, говорила, что я ей очень симпатична, обещала устроить вфирму мужа…» Да что за бред? Я едва не выбросила листы бумаги, но все-такипродолжила чтение: «…22 февраля сего года она опять пригласила меня в кафе, мывыпили, и Лилия Романовна пожаловалась на своего мужа, он ревнует ее, приставилза ней следить какого-то парня, а у нее любовная связь, и она боится, что мужоб этом узнает. Я ей посочувствовала, после этого Лилия Романовна еще дваждызаводила разговор на эту тему, пока 20 марта не обратилась ко мне с просьбой,которая заключалась в том, что я должна сыграть ее роль…»

— Сыграть ее роль, — повторила я как во сне.

«…Она пояснила, что в ночь с 24 на 25 марта будет у своеголюбовника, а я должна провести ее в каком-нибудь людном месте, выдавая себя занее, чтобы молодой человек, наблюдавший за ней, смог убедиться, что она…»Теперь до меня стал доходить смысл того, что я держала в руках. Дальше шлоподробное описание, как мы встретились возле теннисного клуба, как в подъездедома номер двадцать семь по улице Большая Гончарная переоделись в вещи другдруга и вскоре покинули подъезд, как Татьяна Михайловна просидела несколькочасов в «Ласточке», вылила на себя красное вино и так далее. Заканчивалосьпослание следующим абзацем: «…Я воспринимала все это как забавное приключение,пока совершенно случайно не узнала, что в ту ночь муж Лилии Романовны был убити в убийстве подозревают его жену. Я очень испугалась, что меня обвинят всоучастии, поэтому в милицию не пошла. Я пыталась связаться с ЛилиейРомановной, но она избегала объяснений со мной. Восьмого апреля мне позвонилипо телефону с угрозами, что, если я пойду в милицию или расскажу кому-нибудь ослучившемся, меня убьют. Я не знала, что делать, хотела уехать из города, нородных у меня нет и обратиться за помощью не к кому. Я вновь пробовалаобъясниться с Лилией Романовной, но она сделала вид, что меня не узнала. Снекоторых пор я стала замечать, что за мной следят. Сегодня, 25 мая, я стоялана троллейбусной остановке, когда кто-то неожиданно толкнул меня сзади прямопод колеса машины. Только чудом водитель успел затормозить. Вечером мне опятьзвонили с угрозами и советовали забыть Лилию Романовну. Я боюсь, что меняубьют. Это страшная женщина, и я надеюсь, что бог ее покарает. Честное слово, яни в чем не виновата, я не знала, что она замышляет, а в милицию не пошла,потому что боюсь, что меня посадят в тюрьму». Далее следовали дата и подпись.

Женщина очень подробно описала все, что произошло в«Ласточке», и про встречу с таксистом тоже не забыла. У меня не осталосьсомнений, что в ночь убийства она действительно изображала меня по чьей-топросьбе. Если я ее об этом не просила, значит, существовала женщина, выдававшаясебя за меня, причем мы с этой женщиной должны быть похожи… Кто в это поверит?Да меня засмеют, стоит лишь заикнуться об этом. Если письмо попадет в милицию,мне конец.

Я перевела взгляд на телефонную трубку в ожидании звонка, но«папочка» не торопился. Он позвонил уже ночью, когда я, выпив снотворное,смогла наконец-то уснуть.

— Ну вот, — сказал он насмешливо, — а тыдумала, никто не узнает о твоих маленьких хитростях. Женщину ты убила напрасно,бедняжка вряд ли рискнула бы пойти в милицию.

— Я никого не убивала, — пробормотала я, прекраснопонимая, как неубедительно это звучит.

— Конечно. Она сама нанесла себе удар тяжелым тупымпредметом, оттого и скончалась.

— Я не убивала мужа, и мне не за что было убивать этуженщину.

— Это ты в суде расскажешь. Может, кто и поверит. Чтож, муж, два его брата, фотограф, теперь еще и эта баба. Я ведь предупреждал, субийством всегда так. Убиваешь одного, потом второго, чтоб следы замести, апотом входишь во вкус и мочишь налево-направо.

— Откуда у вас это письмо? — спросила я.

— Какая разница. Сегодня оно у меня, а завтра будет вмилиции.

— Что вы хотите? — спросила я и услышала:

— Все. Все, что у тебя есть.

— Я не понимаю…

— Заграничные счета. Назвать точные суммы? Прибавьвиллу в Испании.

— Откуда вы о них знаете? Кто вы?

— Я сказал, как тебе следует меня называть. Ну так чтобудем делать с письмом?

— Вы же понимаете, мне понадобится время, это не такпросто.

— Я подожду. Но недолго. Я могу отправлять его вментовку частями. Неплохая идея, правда? Это как сериал. Все ждут, что будетзавтра. И это подстегнет тебя шевелиться побыстрее. Через неделю я отправлюначало письма, скажем, первый абзац.

— Но…

— Никаких «но». И не вздумай хитрить. Мне нужно все.

— Подождите, ведь мне необходимо…

— Как только ты будешь готова перевести деньги, ясообщу, куда. Спокойной ночи, любовь моя.

Я стиснула зубы и завыла по-звериному. Жуткий вой отозвалсяв стенах дома и вернулся ко мне, изрядно напугав, я лежала в холодном поту,таращась в потолок, и совершенно отчетливо где-то там над собой видела муху,она еще билась в паутине, но как-то слабо, и чувствовалось, что она долго непротянет.

Утром приехал Сережа, он очень изменился за эти сутки. Подглазами мешки, лицо землисто-серое, рубашка вчерашняя, а узел галстука сбилсянабок. Он ничуть не напоминал преуспевающего бизнесмена, скорее потерявшегосяребенка.

— Эта сволочь мне звонила, — с порога началон. — Теперь он требует двести тысяч.

Я хотела рассказать ему о письме, но передумала, он былслишком занят своими проблемами.

— Ты сделал, что я просила? — не очень-товслушиваясь в его слова, спросила я.

— Что? А… да, сделал. За Шерманом и этим парнемприсмотрят, только что толку? Он же держит нас за горло.

— Кто за ними присмотрит?