Петя ел за троих, но пил теперь умеренно.

Обычно говорили обо всем на свете, но в этот раз больше о политике. Отца интересовало, когда посадят Ходорковского. Евгения Павловна отца поддерживала, настаивая, что за ним следом и прочих жидов-олигархов отправить надо.

Беременная вторым ребенком сестра в разговоре не участвовала. Чего, увы, нельзя было сказать о зяте Валере. Если тот говорил «а», то Петя тут же говорил «б».

Вот и сейчас, услышав, как Валерик активно уверяет тестя, что посадить надо кой-кого повыше — все заворовались, — Кислицын, теперь средний, не выдержал. Закусить спокойно не дают.

— Что вы все разгалделись: посадить, посадить, че, сидел кто? Знает, че это? Воруют у тебя, что ли, что украли или, может быть, ты чего украл? Алё, гараж, ну-ка, Валерон, все налоги заплатил?

Зять занимался торговлей и Петин упрек понял дословно.

— А вы что думаете, если Ходорковского усадят, вам его деньги отдадут, или мне, или кому-нибудь другому, кто нуждается? Другие найдутся на его деньги, охотников до жопы, вас не спросят.

— Тихо, тихо, Петя, — Зоя примирительно положила ему немного салата, — что ты разошелся.

Он посмотрел в тарелку, на жену, которой точно не стоило увлекаться салатами, нащупал пачку сигарет и пошел на балкон. Вслед за ним двинулся отец.

Как-то поместились. Закурили.

Петя понимал, что он вызверился не на слова, а на человека. Не в том дело, что зять торгаш, — понта много и внаглую.

Петя чувствовал, что Алексею Петровичу Валерик не нравится, но с Ольгой спорить не будет ни за что.

— Квартиру бы вам сменить, маленькая совсем, как помещаетесь, а скоро совсем тяжко будет, — тема как-то сама нашлась.

— Да что там, чего уж менять, если деньги девать куда-то хочешь, дачу в полноценный дом давай превратим, — отец, хитро подмигнув, достал из-за шкафчика бутылку и две рюмки — за его выпиванием дома Евгения Павловна приглядывала крайне внимательно.

— А что там на этих десяти сотках возиться, — Петя за последние годы насмотрелся на дачи поважней, их участок казался ему не пригодным ни к чему. Он там и не был года три.

— Ну почему десять… Павел Васильевич, с которым, помнишь, вместе на заводе, вечно в мятой рубашке, ну, в общем, готов продавать свой, а это уже совсем другая история.

История, с точки зрения Пети, сильно не поменялась. Но а чего нет — от Москвы недалеко, детей всегда можно на часть лета подбросить.

Договорились вскоре обсудить все подробно.

Отец пообещал созвониться с Павлом Васильевичем и узнать про цену. Петя не исключал, что возможные переговоры будут для Алексея Петровича только поводом посидеть со старым другом.

Вернулись за стол. Объявили о планах. Только по реакции мамы и сестры Петя понял, что все это был довольно хитрый маневр заманить его в дело. Насупленная Зоя, кажется, думала так же.

Петя решил не обострять и закончить вечер мирно. Тут и новая тема подвернулась.

— А из старых живет там кто-нибудь?

— Да вроде нет, — ответила мать.

Отец тут же ее перебил:

— Да как же нет, а Линькович, отец твоего друга Стаса, круглый год произрастает.

Петя заинтересовался подробностями, но отец знал немного. Отметил только, что дом тот содержит исправно, одет, как всегда, хорошо, хоть и в старые шмотки, но сам по себе так и остался высокомерным гондоном.

Потом опять съехали на политику, и Петя снова пошел курить. Он примерно понимал, как найти Стаса, но разговаривать с ним не о чем было. Вот с Хубариевым бы…

Уже два года Петя обещал себе разыскать бабушку или Макса и рассказать про Димин паспорт.

Дмитрий Хубариев

(19 НОЯБРЯ, УЭЛЬС — РОССИЯ, 0:1)

— Отличная работа, Дима, просто очень хорошо, — шеф приветственно махал листком бумаги.

Хубариев устало улыбнулся. Это была седьмая версия макета листовки, работа над ней шла почти сутки, но получилось и правда красиво.

Дима и веб-дизайн полюбили друг друга как родные. Работодатели поначалу кривились из-за отсутствия профильного образования и двух пальцев на руке, но глянув на работы, вели разговор по-другому.

И здесь он снова был на хорошем счету. Пять новых записей в трудовой он получил, не вставая из-за компьютера и никуда не переезжая. Сначала одно дизайн-бюро влилось в другое, а потом их купило третье.

Дима рисовал макеты и наращивал свой счет к капитализму.

В нем все и дело. Из-за бабок его брат ввязался в авантюры, прогадил квартиру и умер, считай, под забором. Так происходило с тысячами. Из-за бабок Дима чуть не сгинул в рабстве, а потом потерял Лизу. Из-за бабок жизнь шла наперекосяк, а он стал инвалидом. И только благодаря удаче не нищенствует и не пропивает бабушкину пенсию.

Он внимательно следил за новостями, читая попеременно то NEWSru.com, то Lenta.ru. Из газет предпочитал «Завтра». Дима с огромным восторгом встретил атаку государства на ЮКОС. Он ждал, что за этой первой ласточкой полетят и другие, а все олигархи почувствуют на своих жирных шеях цепкую длань закона.

Рабочий день у него был ненормирован, комп и инет находились в полном его распоряжении. У Димы были время и возможность постоянно читать пару политизированных форумов. Он с удовлетворением отмечал, что все чаще либеральчегам достается на орехи. Появление блока «Родина», лидеры которого собирались спустить шкуру с олигархов, Дима приветствовал и с большим удовольствием узнал, что часть полиграфической продукции для блока заказана их бюро.

В эти макеты он вложил всю душу. В день ареста Михаила Ходорковского он принес на работу бутылку шампанского. Симпатичная райтерша Галя, с которой Дима непременно завел бы роман, если бы не искал Лизу, с тех пор разговаривала с ним сквозь зубы. К великому сожалению Хубариева, многие приличные люди еще сочувствовали дерьмо-олигархам. Просветительской работы впереди хватало. Но дальше должно было быть только лучше.

2010 ГОД

Петр Кислицын

— Ну хоть мизера научился ловить, не страшно тебя в люди выпускать, — Никита Палыч быстро посчитал пулю. — Торжествуй, победитель, торжествуй да наливай.