Было несколько лакун. Так, две страницы от лета 1992 года отсутствовали напрочь. Между тем на них ожидались интересные подробности о начале взаимодействия «бригады» с правоохранительными органами и созданным при них охранном агентстве. Из него потом и вырос ЧОП «Ариадна».

В папке пару раз поминалась угнанная им машина. Кислицын окончательно понял, чья она была и почему столько разговоров шло об этом пятнадцать лет назад. Если бы знал, у кого угонял, — всю жизнь спал бы с пулеметом.

В 1994 году его действительно собирались убить свои. Приказ об уничтожении Пети дал один из «старших». Потом он уехал из страны, а вернулся уже под другой фамилией. Проститутка обязалась сыпануть снотворное ему в коньяк, а чуть позже зашли бы Митяй и еще пара человек. Убийство свалили бы на конкурентов, чтобы начать войну. Считалось, что их «бригада» готова к ней немного лучше.

Один из стукачей сообщил об этом прикомандированному к МВД майору ФСК Галушкину, который на рубеже девяностых переключился с контроля за молодежной преступностью на организованную.

«Считаю необходимым сохранить жизнь Кислицыну П. А., вывести его из банды с помощью призыва в армию, уголовное дело не возбуждать, после использовать как боевую единицу», — говорилось в специально прикрепленной ксерокопии рапорта майора. Петя тут понял, что никогда не задумывался о том, в каком звании Никита Палыч, и, возможно, он сегодня поймал мизер у настоящего генерала.

Дальше шли всякие любезные Пете слова о его храбрости и высоких боевых качествах. Страницы, посвященные армии и первой войне, Петр читал без особого интереса. Но и тут нашлось любопытное.

Оказывается, в 1997 году представители МВД Ичкерии искали офицера, командовавшего их ротой в мае 1996 года. Главным был Петя, но поисковикам, по рекомендации Галушкина, слили фамилию погибшего офицера.

У Кислицына не было сомнений, зачем и почему его искали. Формально речь шла только о допросе.

Второй раз Петю планировали убить в 1998 году. Там история была ясней. «Жаль, в резюме нельзя написать “участие в подготовке военного переворота”, — подумал он, — хороший пункт был бы».

Но хорошо, что в армию отправили. Хотя что значит отправили — отправил Никита Палыч, улыбчивый черт, подхвативший Петю еще в начале девяностых и тянувший его за собой. Подставлявший. Прикрывавший. Спасавший жизнь.

Петя поумерил восторг, смахнул воображаемую слезу, отставил в сторону пустую уже бутылку водки и полистал оставшуюся нечитанной часть (обнаружил, в частности, свою фотографию на австрийском полустанке, хорошо что в усах, самых настоящих, которых с тех пор больше не носил), закурил.

Галушкин был кем угодно, но только не филантропом. И уж точно знал, что делал, отдавая папку Пете.

Теперь и Кислицыну было бы хорошо понимать для чего и зачем. И куда делись некоторые страницы из личного дела.

Петя заснул только в четыре часа утра.

В 8:30 позвонил дежурный из «Ариадны».

— Беда случилась, только что набрали, Никита Палыч выехал на встречку — и в КамАЗ, мы за вами выслали машину.

Петя сказал, что будет готов через десять минут, мигнул жене, чтобы сделала кофе, и пошел чистить зубы. Пили в конторе все, но дышать перегаром было неправильно.

— Ага, щас, разбился он, ну так я и поверил, — Петя, чуть не хохоча, водил зубной щеткой по практически не тронутым жизнью зубам. — Дурака нашел в херню такую верить.

Он теперь знал, зачем ему в руки попала такая интересная папка. Только надо было придумать, где ее держать. Некоторых фоток, например с боевой подругой товарища Косиевского, жена бы точно не поняла.

2008 ГОД

Антон Маяков

(РОССИЯ — ГОЛЛАНДИЯ, 3:1)

Чуть задохнувшись от резкого движения, Антон Маяков достал с верхней полки красивую папку. В ней хранились все его корочки, начиная с комсомольского билета. Их, собственно, было два. На подготовительных курсах Маякову хотелось произвести впечатление на девушку, поэтому он взял с собой томик Шекспира, типа вот что он листает в метро. Девушка не клюнула, а Антон, читавший на самом деле свежеизданного его отцом Гарри Гаррисона, забыл, что сунул билет между вторым и третьим актом «Отелло». Нашел он красную книжицу через несколько месяцев, получив новую после некоторой головомойки в райкоме и лютого скандала дома.

Студак был один. А вот читательских билетов в разные важные библиотеки хватало, для комплекта не случилось только Ленинки. Туда можно было записаться только на старших курсах, когда Антон стал в читальных залах редким гостем.

Первая газета пополнила коллекцию двумя удостоверениями: первое было красное с эмблемой молодежной газеты, второе, длинное и затянутое в пластик, делалось по аналогии с ксивами западных изданий — в начале девяностых это было крайне модно.

Пиар-карьера дала богатый урожай: от помощника на общественных началах председателя думского комитета до доверенного лица кандидата в президенты. Дело было в 2000 году, соискатель не дотянул до дня голосования, зато прещедро расплатился.

В папке были и визитки. Первые отпечатал в 1991 году Маяков-старший, на зависть всей редакции. Такие же захотели сделать почти все, потянулись и коллеги из других изданий. Только потом Антон понял, что Сергей Владиленович использовал сына как рекламный носитель.

В папку укладывались ксивы, вышедшие из обращения. Маяков тешил себя надеждами, что когда будет писать мемуары, использует ее содержимое в полном объеме.

Сегодня на свое архивное место легла карточка сотрудника исполкома «Единой России».

Теперь в кармане Антона лежала другая ксива. Ее как раз предстояло обмыть.

Партийная работа обогатила Антона во всех смыслах. На его счету числилось немало удачных проектов. А главное, он был везунчиком. В 2007 году он немало поработал, привлекая в предвыборный список партии бизнесменов. Из списка, который возглавил Владимир Путин, их выкидывали другие люди. На Маякова бочку никто не покатил, наоборот, выглядело так, что он сделал все что мог, а потом его слегка подставили. Ну и обстоятельства в корне изменились, что уж тут.