Я вспомнил об алмазном пистолете, который отдал Амелии. Я был уверен, что пронести его в Город Бездны нереально.

— Это была таможня?

— Подумайте немного — и поймете, что Город Бездны трудно чем-то удивить. Нет смысла проверять вас на наличие оружия — здесь его столько, что лишняя единица ничего не изменит. Скорее, они предпочтут конфисковать ваш товар и предложить обмен с доплатой за новинку. И нет смысла проверять вас на инфекции. Слишком сложно — и вы скорее подцепите ее здесь, чем принесете в Город. Наоборот, несколько милых инопланетных бактерий может принести нам реальную пользу.

— Нам?

— Им. Извините, оговорился.

Мы прошли в залитый светом холл с широкими окнами, выходящими на озеро. «Бегемот» принимал капсулы. «Крылья» космического ската по-прежнему были подсвечены: двигатели малой тяги поддерживали шаттл в положении устойчивого равновесия. Прежде чем вернуться в лоно челнока, каждая капсула стерилизовалась, проходя сквозь кольцо лилового пламени. Быть может, Городу было все равно, что в него приходит, но всю остальную вселенную этот вопрос по-прежнему беспокоил.

— Полагаю, вы уже знаете, как попасть в Город?

— По сути, только одним способом: «зефир» до Города Бездны.

Не спеша спускаясь по туннелю-переходу, мы вынуждены были протиснуться мимо паланкина. Вертикальный ящик был украшен черным рельефным узором, изображающим какие-то сцены из славного прошлого Города Бездны. Когда мы обогнали этот медленно ползущий гроб, я рискнул обернуться и встретился взглядом с герметиком. За толстым зеленоватым стеклом маячило бледное пятно, не слишком похожее на человеческую физиономию. У меня мороз пробежал по коже.

Тут же роботы-слуги довольно примитивного вида разносили багаж. Это были не элегантные разумные машины, а неуклюжие механизмы с интеллектом вроде собачьего, которые то и дело ошибались. Похоже, по-настоящему разумные роботы остались только в орбитальных анклавах. Но здесь ценили даже этих тупиц: они напоминали о прежних временах.

И, наконец, здесь были аристократы — эти не прятались в паланкины, точно святые мощи в раку. Думаю, ни у кого из них не было сколько-нибудь сложных имплантатов, которые могли пострадать от спор эпидемии. Но и они явно чувствовали себя не в своей тарелке и перемещались группами в окружении роботов-слуг.

Туннель стал шире и влился в подземную пещеру, тускло освещенную сотнями мигающих ламп на подставках наподобие канделябров. Ровный поток теплого воздуха нес с собой вонь машинного масла.

В пещере нас поджидало нечто огромное и звероподобное.

Машина двигалась на четырех комплектах двойных рельсов, окружающих ее под углами в девяносто градусов: один внизу, один наверху и по одному на обеих сторонах. Сами рельсы поддерживались каркасом скелетообразных подпорок, хотя в обоих концах пещеры, где рельсы исчезали в круглых туннелях, они крепились прямо к стенам. Помнится, поезда на «Сантьяго» были снабжены подобными комплектами рельсов. Правда, там рельсы служили просто направляющими для индукционных полей.

Здесь было по-другому.

Собственно поезд был сконструирован с четырехсторонней симметрией. В центре торчал цилиндрический сердечник, закругленный на конце, где сиял прожектор, похожий на глаз циклопа. Из сердечника торчали четыре ряда двойных железных колес невероятного размера, каждое имело по двенадцать осей и сцеплялось с одной из пар рельсовой дороги. Три пары огромных цилиндров распределялись вдоль каждого комплекта из двенадцати основных колес, и каждый цилиндр скреплялся с четырьмя комплектами колес поразительной конструкцией из блестящих поршней и жирных от смазки коленчатых рычагов с бедро толщиной. Вся эта конструкция была опутана трубопроводами, точно клубком змей, что лишало ее последних намеков на элегантность. Картину дополняли несколько выхлопных труб, размещенных, по-видимому, произвольно, которые дружно изрыгали в потолок пещеры клубы пара. Машина шипела, подобно дракону, терпение которого роковым образом истощалось. Она казалась волнующе живой.

Позади тянулась цепочка пассажирских вагонов, сконструированных с той же четырехсторонней симметрией и состыкованных с теми же рельсами.

— Это и есть…

— «Зефир» собственной персоной, — сказал Квирренбах. — Зверюга хоть куда, верно?

— Неужели эта штуковина действительно куда-то едет?

— А что еще, по-вашему, она делает?

Должно быть, я посмотрел на него очень красноречиво, и он продолжал:

— Говорят, раньше между Городом Бездны, и внешними колониями ходили магнито-левитирующие поезда. Для них были сооружены вакуумные туннели. Но поезда, должно быть, вышли из строя после эпидемии.

— И они не нашли ничего лучшего, как заменить их вот этим?

— А у них был выбор? В наше время торопиться стало некуда. Теперь никого не беспокоит, что поезд не может нестись со сверхзвуковой скоростью. Двести километров в час — этого более чем достаточно, даже для поездки на другие поселения.

Квирренбах зашагал к поезду, где начинались пандусы, поднимающиеся к пассажирским вагонам.

— А почему пар?

— Здесь, на Йеллоустоуне, нет полезных ископаемых. Несколько ядерных генераторов еще работают, но по большому счету здесь один источник энергии — сама Бездна. Поэтому Город использует энергию сжатого пара где только возможно.

— Не могу поверить, Квирренбах. Неужели обязательно возвращаться на шестьсот лет назад из-за невозможности пользоваться нано-технологиями?

— Вполне возможно. Вы не представляете, что здесь натворила эпидемия. Веками почти вся промышленность использовала исключительно нано-технологии. Производство материалов, изделий — все вдруг стало просто и доступно. Даже механизмы, не использующие нано, сами были построены с помощью нано и при этом спроектированы с тончайшими допусками. Но теперь воссоздать их невозможно. Дело не только в том, что более изощренную технику применять невозможно. Прежде чем достичь прежнего уровня и начать восстановление, нужно отступить еще дальше. Например, вернуться к грубым сплавам и древним металлургическими технологиями. Не забудьте, заодно пропала масса необходимой информации. Люди шарили вокруг себя в потемках. Это все равно, что кто-то из двадцать первого века пытается выковать средневековый меч, абсолютно не разбираясь в металлургии. Примитивность какой-то технологии не означает, что ее легко восстановить.

Квирренбах умолк, переводя дыхание, и остановился под расписанием рейсов в Город Бездны, Феррисвилль, Лореанвилль, Нью-Европу и далее. По всем направлениям, кроме Города Бездны, в день следовало лишь по одному поезду.

— Поймите, они сделали все, что смогли, — продолжал Квирренбах. — Конечно, некоторые технологии пережили эпидемию. Вот почему здесь все еще можно встретить подобные реликты — роботов, транспорт… Но обычно ими владеют те, кто побогаче. В их распоряжении все ядерные генераторы и несколько силовых установок на антивеществе — все, что есть в Городе. Думаю, в Малче дело обстоит по-другому. Но там куда опаснее.