Вот почему партнеры, которые вместе катались на «американских горках», впоследствии гораздо больше эмоционально привязаны друг к другу; именно поэтому люди, которые вместе пережили ужасный опыт, также чувствуют гораздо более мощную эмоциональную привязанность: страх неизбежно создает биохимическую зависимость между ними.

Когда мы опасаемся мести со стороны нарцисса, когда мы боимся вспышек его ярости и негодования, у нас возникает еще более сильная привязанность к этому человеку – зависимость, вызванная болью, страхом и тревожностью.

Согласно Бергланду, адреналин также имеет косвенный эффект антидепрессанта: страх и тревога впоследствии ведут к выбросу дофамина – это с высокой вероятностью может превратить нас в «адреналиновых наркоманов», жаждущих «прихода», который вызывается резкими перепадами между нежностью и агрессией со стороны партнера.

Во время периода разрыва контакта восстановление от такой зависимости может быть особенно болезненным. Вот почему многие жертвы возвращаются к своим эксплуататорам.

Серотонин регулирует настроение. Когда мы влюбляемся, уровень серотонина в ЦНС является аналогичным уровню гормона людей, которые испытывают обсессивно-компульсивный невроз. Поэтому неудивительно, что личности, которых как следует «обработали» на ранних стадиях токсичных отношений, привыкли получать избыточную лесть и похвалу от обаятельного эмоционального хищника.

Здесь приведена краткая характеристика нейромедиаторов, достаточная, чтобы понять, как именно и почему ты попала в биохимическую зависимость.

Но чтобы окончательно осознать масштаб и глубину проблемы зависимости, стоит рассказать поподробнее.

Давай обсудим влияние на твой мозг травмирующих факторов.

Воздействие эмоциональной травмы в контексте внутрисемейного эмоционального насилия до сих пор очень сильно недооценено. Я часто встречаю невежественных людей, утверждающих, что, если бы они оказались в отношениях, где их права ущемляются, они бы немедленно их разорвали. Говорят это снисходительным тоном, осуждающим жертву за то, что она так не поступила.

Нужно заметить, что эти люди сами не испытали эмоционального насилия и, возможно, не прочитали ни одной книги про психологические травмы. Это еще более усугубляет тот токсичный стыд, который чувствуют выжившие жертвы.

Опыт выживших многогранен: эмоциональное «замирание» в результате диссоциации и навязанное «онемение» вследствие социальных норм, которые предписывают «отпустить» и «двигаться вперед».

Все эти аргументы оказывают чрезвычайно губительное и ретравмирующее воздействие на психику жертвы, так как травма может оставить след в наших умах – и даже в наших телах – на всю оставшуюся жизнь.

Никому нельзя позволять сравнивать твою травму с воздействием на другого человека. Реакция каждого индивидуума на травму очень индивидуальна, и необходимо принимать во внимание личные особенности каждого – так же, как и воздействие травмы в одном отдельно взятом случае.

Социуму необходимо избавиться от идеи того, что «необходимо быстро оставить все позади», так как это лишь усиливает эффект «эмоционального отупения», которое причиняет изрядный ущерб нашим сердцам, умам и телам.

Те кто осуждает и стыдит жертв в малодушии, сами обладают очень ограниченными умами и неспособностью сострадать, которая как раз наиболее нужна жертвам.

Ван дер Колк объясняет, почему травмированные женщины испытывают повышенную тревожность, а также «паралич», причиняющий немало страданий, который Майер и Селигман назвали «выученной беспомощностью».

В 1967 году Майер и Селигман провели исследования на собаках, которые получали серии электрических ударов – их попытки выбраться из травмирующих обстоятельств постоянно подавлялись. В конце концов, эти собаки оставили попытки побега – даже тогда, когда препятствий к этому уже не было. Так пришли к выводу, что «выученная беспомощность» также действует в иных ситуациях, в которых жертва подвергается физическому или психологическому насилию.

Вот почему жертвам психологического и эмоционального насилия – и в особенности жертвам нарциссической эксплуатации – чрезвычайно трудно найти выход: их восприятие ситуации сильно искажено и не совпадает с их реальными делами и возможностями.

Даже после множественных попыток убедить нарцисса измениться, испытывая в то же время постоянные эмоциональные издевательства, травмированные женщины пребывают в состоянии повышенной тревожности, становятся очень социально дезадаптированными: всеми силами пытаются избежать ситуаций, напоминающих им про травму.

Таково объяснение проблемы: почему травмированным людям трудно выбраться из «замкнутого круга повторяющейся травмы», когда они продолжают самодеструктивное поведение и паттерны в отношениях. Из-за искаженного восприятия действительности жертвам действительно очень трудно разорвать этот замкнутый цикл.

В книге «Тело помнит все» доктор Бессел ван дер Колк описывает этот механизм: «В этом случае – поведение жертв объясняется не тем, что у жертв присутствует недостаток силы воли или слабость характера, – их поведение объясняется нейрофизиологическими изменениями в структуре мозга».

Совсем не обязательно испытывать серии электрических ударов, а также физическое насилие, чтобы потерять волю к сопротивлению. Эффекты вербальной агрессии и психологических атак, являющиеся очень важным элементом нарциссической эксплуатации, очень сильно недооценены.

Как я упоминала ранее, многим людям не понятно то, что те же самые нейронные контуры, которые активируются, когда человек испытывает физическую боль, активируются и при испытании эмоциональной боли. Вербальная агрессия и любое социальное отвержение могут быть настолько же болезненными, как и физическое насилие.

Жертвы, которые испытали и то, и другое могут засвидетельствовать, что все это имеет очень далеко идущие последствия, и многие случаи насилия в отношениях включают в себя оба этих компонента.

Согласно исследованию, проведенному Наоми Л. Эйзенбергер (2004), тот же самый нейронный контур, который активируется физической болью, – активируется и при испытании эмоциональной боли, вызванной отторжением.

В другом исследовании, проведенном Этаном Кроссом (2011), выяснилось, что терзающие воспоминания о безответной любви активируют те же самые нейронные контуры, которые «включаются» при боли, вызванной ожогами. Ощущения «разбитого сердца» вызывают мощный выброс адреналина, принуждая нас реагировать на эмоциональную боль так же, как на реальную физическую угрозу, повышая давление, учащая дыхание и вызывая множество симптомов, которые провоцируют гормоны стресса.

Травма оказывает наиболее сильное воздействие на мозг в детском возрасте. У детей, которые были травмированы нарциссическими родителями, меняется сама структура развивающегося мозга, который в этот период наиболее податлив.

Доктор Мартин Тейчер в 2006 году заявил, что появляется все больше доказательств того, что вербальное насилие, испытанное жертвами в детстве, изменяет нейронные контуры мозга, заметно усиливая возможность социальной дезадаптированности и суицидальных тенденций в зрелом возрасте. Также это было подтверждено параллельным исследованием, в котором было указано, что вербальная агрессия со стороны родителей вызывает изменения нейронных контуров мозга.