Мистер Дрелинкурт сделал попытку вырвать руку.

– Милорд, мне не нравится ваш тон! Говорю вам откровенно, он мне решительно не нравится. Не понимаю, что вы имеете в виду.

– Кросби, – сказал его светлость, – или вы отдадите мне брошь, или я возьму вас за шиворот и буду трясти, как крысу, пока вы не прикусите себе язык!

– Сэр! – стуча зубами от страха, возопил мистер Дрелинкурт. – Это неслыханно! Просто чудовищно!

– Это и в самом деле чудовищно, – согласился его светлость. – Вы вор, мистер Кросби Дрелинкурт.

Мистер Кросби покраснел до корней волос:

– Это брошь не ваша, сэр!

– И не ваша! – парировал его светлость. – Отдайте ее немедленно!

– Я… я вызвал человека на дуэль за гораздо менее тяжкое оскорбление! – проблеял Кросби.

– Шутить изволите, милейший? – осведомился Летбридж. – У меня не в обычае драться с ворами, я предпочитаю палку. Но для вас я готов сделать исключение.

К ужасу мистера Дрелинкурта, он многозначительно положил руку на эфес своей шпаги. Несчастный джентльмен облизнул губы и заявил срывающимся голосом:

– Я не буду драться с вами, сэр. У меня больше прав на эту брошь, нежели у вас!

– Отдайте ее мне немедленно! – повторил Летбридж.

Мистер Дрелинкурт заколебался, но, взглянув на лицо его светлости, понял, что тот шутить не намерен, и медленно сунул два пальца в карман жилета. В следующее мгновение брошь уже лежала на ладони у Летбриджа.

– Благодарю вас, Кросби, – произнес тот тоном, услышав который Кросби пожалел о том, что мужество покинуло его. – Я так и думал, что смогу убедить вас. Теперь вы можете продолжить свой путь в Миринг – если по-прежнему считаете его целесообразным. Если же нет – присоединяйтесь ко мне в гостинице «Сан» в Мейденхеде, где я намерен поужинать и заночевать. Я почти считаю себя обязанным угостить вас ужином за то, что столь невежливо нарушил вашу игру.

Он повернулся, оставив мистера Дрелинкурта онемевшим от негодования, и зашагал к своей карете, которая уже развернулась в сторону Лондона и съехала на обочину. Он легко вспрыгнул на подножку и умчался, небрежно помахав рукой мистеру Дрелинкурту, который по-прежнему стоял на пыльной обочине.

Мистер Дрелинкурт смотрел ему вслед, кипя от ярости. Испортил игру, так, кажется, выразился барон? Это мы еще посмотрим! Он поспешил вернуться к своему экипажу, заметив выражение полного удовлетворения на лицах своих форейторов, и с бранью потребовал, чтобы они трогались в путь.

До Миринга от Тикета было всего шесть миль, но, когда экипаж наконец свернул в парковые ворота, время приближалось уже к шести часам пополудни. Дом на целую милю отстоял от ворот, расположившись посреди чудесного парка, но мистер Дрелинкурт пребывал не в том расположении духа, чтобы любоваться величественными дубами и зелеными лужайками; он ерзал от нетерпения на сиденье, пока усталые кони везли его по длинной подъездной аллее к особняку.

Он застал своего кузена и мистера Гисборна сидящими с бокалами портвейна в руках в столовой, освещенной пламенем свечей. Снаружи был еще белый день, но его светлость испытывал органическое нежелание ужинать при свете дня, посему отгораживался от него, задернув тяжелые портьеры на окнах.

Оба были в костюмах для верховой езды. Милорд небрежно раскинулся в кресле с высокой спинкой во главе стола, перекинув ногу в запыленном сапоге через подлокотник. Он поднял глаза на привратника, когда тот отворил дверь, впуская мистера Дрелинкурта, и несколько мгновений сидел совершенно неподвижно, пока умиротворенное выражение не сползло с его лица. Затем он с подчеркнутой неторопливостью взял свой монокль и внимательно обозрел в него своего кузена.

– Господи помилуй! – воскликнул он наконец. – Это еще что такое?

Начало получилось не слишком многообещающим, но гнев заставил мистера Дрелинкурта забыть о последней встрече с графом, посему он нисколько не утратил присутствия духа.

– Кузен, – захлебываясь словами, заговорил он, – меня привело сюда дело исключительной важности. Я должен просить вас уделить мне время наедине!

– Полагаю, дело действительно важное, раз оно заставило вас преодолеть тридцать миль в погоне за мной, – заметил его светлость.

Мистер Гисборн встал:

– Я оставлю вас, сэр.

Он слегка поклонился мистеру Дрелинкурту, который не обратил на него ни малейшего внимания, и вышел из комнаты.

Мистер Дрелинкурт отодвинул от стола стул и опустился на него.

– Я очень сожалею, Рул, но у меня для вас крайне неприятные новости. Если бы я не считал своим долгом уведомить вас о том, что стало мне известно, то непременно отказался бы от столь неблагодарной миссии!

Граф, судя по всему, ничуть не обеспокоился. Он по-прежнему непринужденно сидел в кресле, одна его рука лежала на столе, пальцы ее сжимали ножку бокала. Он спокойно смотрел на мистера Дрелинкурта.

– Подобное самопожертвование на алтаре долга – нечто новенькое, – заметил он. – Осмелюсь предположить, что нервы у меня достаточно крепкие, чтобы выслушать ваши новости с надлежащим хладнокровием.

– Я тоже надеюсь на это, Рул, очень надеюсь! – заявил мистер Дрелинкурт, глаза которого метали молнии. – Вольно вам потешаться над моим чувством долга…

– Мне неловко прерывать вас, Кросби, но вы могли бы заметить, что я никогда не потешаюсь.

– Очень хорошо, кузен, очень хорошо! Но, как бы там ни было, вы ведь не станете отрицать, что и я не лишен фамильной гордости.

– Разумеется, если вы так полагаете, – мягко ответил граф.

Мистер Дрелинкурт покраснел:

– Да, я так полагаю! Смею надеяться, что наша фамилия, как и наша честь, значит для меня ничуть не меньше, чем для вас! Именно поэтому я здесь.

– Если вы проделали столь долгий путь для того, чтобы сообщить мне, что за вами гонятся судебные приставы, Кросби, будет несправедливо не сказать вам, что вы лишь зря теряете время.

– Очень смешно, милорд! – вскричал мистер Дрелинкурт. – Но мое появление, в первую очередь, касается именно вас! Прошлой ночью – точнее говоря, сегодня утром, потому что на часах было уже намного больше двух, – я имел честь навестить лорда Летбриджа.

– Это, разумеется, очень интересно, – обронил граф. – Час для визитов представляется мне неурочным, но я всегда считал вас странным человеком, Кросби.

Мистер Дрелинкурт воинственно выпятил грудь.

– На мой взгляд, нет ничего странного в том, чтобы укрыться от дождя! – сказал он. – Я направлялся к себе домой с улицы Саут-Одли-стрит и случайно свернул на улицу Хаф-Мун-стрит. Там меня и застал ливень, но, заметив, что дверь дома лорда Летбриджа открыта, по недосмотру, как мне показалось, я вошел внутрь. Его светлость я обнаружил в весьма плачевном состоянии в гостиной, в которой был накрыт изысканный ужин на двоих.