– Надеюсь, сэр, ничего не случилось?

– Ровным счетом ничего, мой мальчик, – отозвался его светлость.

Снаружи грум буквально повис на уздечках великолепных серых в яблоках лошадей, стараясь удержать их на месте.

Граф окинул их опытным взглядом:

– Никак застоялись?

– Прошу прощения, ваша светлость, но это не лошади, а сущие дьяволы.

Граф рассмеялся, сел в коляску и подобрал вожжи затянутой в перчатку рукой.

– Отпускайте.

Грум отскочил в сторону, и застоявшиеся кони рванулись вперед.

Глядя, как коляска в мгновение ока скрылась за поворотом, грум вздохнул.

– Эх, мне бы вот так обращаться с ними, – пробормотал он и побрел обратно на конюшню, печально покачивая головой.

Почтовая гостиница «Сан» в Мейденхеде пользовалась популярностью, поскольку и номера, и кухня в ней были одинаково превосходными.

Лорд Летбридж ужинал в одной из отдельных комнат – приятном помещении, стены в котором были обшиты панелями из темного старого дуба. На столе перед ним стояли утка, четверть бараньей ноги с маринованными грибами, лангуст и айвовое желе. Хозяин, который знал его, обнаружил, что барон пребывает в непривычно добродушном расположении духа, и спросил себя, что за дьявольскую интригу тот затеял. Мечтательная улыбка, игравшая на тонких губах его светлости, безошибочно означала именно коварную интригу, в этом почтенный хозяин нисколько не сомневался. В кои-то веки благородный гость не высказал претензий относительно поданного ему угощения и даже снизошел до того, что похвалил превосходное бургундское.

Милорд Летбридж благодушествовал. То, что он так ловко перехитрил мистера Дрелинкурта, доставило ему куда большее удовольствие, нежели обладание брошью. Он с улыбкой представлял себе, как безутешный Кросби возвращается в Лондон. Мысль о том, что Кросби может оказаться настолько глуп, что продолжит путь и явится к кузену с нелепой сказочкой, даже не приходила ему в голову; сам Летбридж никогда не терял голову, и, хотя он был невысокого мнения об умственных способностях мистера Дрелинкурта, подобная глупость была выше его понимания.

Тем вечером в гостинице собралась большая компания гостей, но хозяин побеспокоился о том, чтобы Летбриджа обслужили немедленно. После того как убрали скатерти и тарелки, а на столе осталось одно только вино, он лично пришел узнать, не желает ли барон чего-либо еще, и собственноручно закрыл ставни. Хозяин добавил свечей на столе, заверил его светлость, что простыни будут свежими и проветренными, и с поклоном удалился. Он как раз строго-настрого наказывал одной из служанок, чтобы та не забыла отнести в комнату Летбриджа металлическую грелку с углями, когда жена окликнула его от дверей:

– Каттермоль, приехал милорд!

Милордом в Мейденхеде именовали одного-единственного человека, и мистер Каттермоль немедленно поспешил навстречу столь почетному гостю. Глаза его удивленно округлились при виде скаковой коляски, но он лишь крикнул конюху, чтобы тот взял лошадей под уздцы, а сам расплылся в улыбке и поспешно поклонился.

Граф наклонился с сиденья и заговорил с ним:

– Добрый вечер, Каттермоль. Не подскажете, не менял ли здесь лошадей лорд Летбридж около часа тому?

– Лорд Летбридж, милорд? Да ведь он остановился здесь на ночь! – ответил Каттермоль.

– Какая удача! – заметил граф и сошел на землю, разминая пальцы левой руки. – И где же я могу найти его светлость?

– В дубовой гостиной, милорд; он как раз закончил ужинать. Я провожу вашу светлость к нему.

– Не стоит беспокойства, – ответил граф, входя в гостиницу. – Я знаю дорогу. – У подножия лестницы он остановился и негромко добавил, не оборачиваясь: – Кстати, Каттермоль, у меня сугубо приватное дело к его светлости. Я полагаюсь на вас в том, что нам не помешают.

Мистер Каттермоль метнул на него быстрый и проницательный взгляд. Кажется, грядут неприятности. Это плохо для гостиницы, да, очень плохо, но еще хуже было бы оскорбить милорда Рула. Посему он лишь поклонился в знак согласия и придал своей пухлой физиономии выражение благоразумной осмотрительности.

– Разумеется, милорд, – сказал он и удалился.

Лорд Летбридж все еще сидел за столом с бокалом вина в руках, обдумывая события минувшего дня, когда услышал, как открылась дверь. Он поднял голову и замер. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга – Летбридж, неподвижно застывший на стуле, и граф, остановившийся в дверях. Летбридж моментально догадался обо всем по выражению его лица и поднялся на ноги.

– Значит, Кросби все-таки побывал у вас с визитом, – заключил он, сунул руку в карман и извлек оттуда брошь. – Вы пришли за этим, милорд?

Граф закрыл дверь и повернул ключ в замке.

– Я пришел за этим, – подтвердил он. – За этим и еще за кое-чем, Летбридж.

– Моей жизнью, например? – барон коротко рассмеялся. – Вам придется хорошенько постараться, чтобы заполучить и то и другое.

Граф шагнул вперед:

– Это доставит удовольствие нам обоим. Вы умеете мстить, Летбридж, но вы проиграли.

– Проиграл? – переспросил барон и многозначительно посмотрел на брошь у себя в руке.

– Если вы стремились извалять мое имя в грязи, то конечно! – сказал Рул. – Моя жена по-прежнему остается моей женой. И сейчас вы расскажете мне, каким способом вынудили ее войти в ваш дом.

Летбридж выразительно приподнял брови:

– Что заставляет вас думать, будто мне пришлось применить силу, милорд?

– Осознание того, что я хорошо ее знаю, – ответил граф. – Так что вам предстоит многое мне объяснить, увы.

– Я не хвастаюсь своими победами, Рул, – негромко сказал Летбридж и увидел, как рука графа непроизвольно сжалась в кулак. – Я ничего не буду объяснять.

– Увидим, – сказал граф.

Он отодвинул стол к стене и задул на нем свечи, так что комнату теперь освещал только висячий канделябр под потолком. Летбридж оттолкнул стулья, подхватил с одного из них свою шпагу и вытащил ее из ножен.

– Бог мой, как долго я ждал этого момента, – вдруг сказал он. – Я рад, что Кросби побывал у вас.

Вновь положив шпагу на стул, он принялся стаскивать с себя сюртук. Граф ничего не ответил, а занялся собственными приготовлениями: снял высокие сапоги с отворотами, расстегнул перевязь со шпагой и закатал рукава сорочки с кружевными манжетами.

Они встали друг напротив друга; мягкий свет свечей освещал двух крупных мужчин, у каждого из которых долго сдерживаемая ярость, тлевшая в душе неугасимым пламенем, наконец-то прорвалась наружу. Похоже, ни одного из них не смущала сюрреалистическая сцена предстоящей драки на верхнем этаже гостиницы, куда снизу, из буфетной, доносился едва слышный гул голосов. Они тщательно подготовили место схватки, задули затрещавшую свечу и избавились от сюртуков и сапог. Но в этих безмолвных приготовлениях ощущалась смертельная угроза, чересчур реальная для того, чтобы искать выход в шумной перебранке.