Вартлоккур шел в темноте по стене Фангдреда, глядя на Зубы Дракона. Теплый южный ветер развевал его молодые волосы. Однако он не замечал ни звезд, ни гор, не обращал внимания на улучшившуюся погоду, погрузившись мыслями в минувшее.

В собственное прошлое. Он вернулся в Ильказар, к тем немногим теплым воспоминаниям о женщине, погибшей на костре. Она была прекрасной женщиной, любящей, как может любить только мать… Он бережно хранил каждое воспоминание о ней. Вернулись также гнев, ненависть и холодная решимость, которые он молча хранил в себе все те годы, что прожил с Ройялом.

Ройял тоже был добрым человеком. Он и его старуха – мир их праху. Он надеялся, что они попали в крестьянский рай. Оба заслуживали значительно большего, нежели вся та жестокость, из которой состояла их жизнь. На этом свете не существовало истинной справедливости.

Он нервно вздрогнул, ощутив прикосновение к коже теплого ветра, и наконец узнал Ветер-Оборотень Королей Бурь. Станет ли достаточно тепло, чтобы растопить снег?

Мысли его побежали дальше, к колдовству и мрачным восточным школам, в которых он получил свои умения и которые изуродовали его душу. Школы зла, гноящиеся раны, выгребные ямы знаний о хаосе, знаний, управляемых железной рукой жутких хозяев. Перед глазами возникло зловещее лицо Йо Си, но лишь затем, чтобы его тут же сменила физиономия брата-близнеца Ну Ли Си. Принцы-Чудотворцы Шинсана. Они были властителями зла – бога, которому поклонялись в подчинявшихся им землях Шинсана, где им была обеспечена божественная безопасность в самом сердце Империи Ужаса. Империя Ужаса Шинсан. Она столь же прогнила, как и ее репутация. Тервола были посланниками Тьмы…

Вартлоккур вздрагивал от этих воспоминаний, даже столь туманных. Но он не в силах был полностью все забыть, хотя и не помнил большей части тамошней жизни. Старец спрашивал его о цене, которую он заплатил за знания. Он не мог вспомнить, какова была эта цена, как ни старался, и это его пугало. Он нисколько не сомневался, что цена была страшной. Но в одном был уверен точно: он еще не выплатил долг.

Он мысленно переместился в будущее, состоявшее в данный момент из узкой полоски возможностей, а затем вернулся в прошлое. В его прошлом не было ничего хорошего, но, по крайней мере, в нем не было страха. Он вспомнил времена своего одиночества, сперва в роли Элдреда-Бродяги, потом первые столетия, проведенные в Фангдреде, исследования, десятилетия усилий, увенчавшихся не имеющими себе равных уравнениями Силы Зимней Бури. И под конец он подумал о Непанте.

Непанта. Мысли его рано или поздно возвращались к ней. Четыре столетия – долгое время для любви, и еще столетия до них. Наступила пауза, ожидание человека, который где-то неподалеку проводил ночь под растущей луной… Он должен был победить в этом бою! Непанта в конце концов сдалась. Он не мог допустить, чтобы победа стала жертвой очередного поражения, не мог позволить, чтобы мечта его сердца снова от него ускользнула.

Он постоял спиной к ветру, а потом вернулся тем же путем, которым пришел. Осталось немного. Возможно, она уже его ждет. Сердце забилось быстрее. Он бросил взгляд на Башню Ветров. Нако- нец-то…

Нужно было спешить. Прежде всего следовало подстраховаться, научив Старца обращаться с Зимней Бурей.

Страх затуманивал разум Визигодреда. Рагнарсон ни разу еще не видел, чтобы он вел себя столь неуверенно и настолько волновался, несмотря на то что уже однажды был свидетелем эпизода нескончаемой ссоры Визигодреда с Зиндаджирой. Тогда чародей сохранял хладнокровие и полностью владел собой, словно хорошо обученный солдат, спокойный в огне сражения.

– И что теперь, Черномордый? – кричал чародей в кристалл, обеспечивавший связь с Зиндаджирой. – Нет, ничего больше не могу придумать! Мы уже использовали все, что могли.

Побледнев и дрожа всем телом, старый аристократ вслушивался в слова столь же напуганного союзника. Рагнарсон, который стоял достаточно близко, разобрал, как Зиндаджира визгливо потребовал от Визигодреда все-таки что-то придумать. И это тоже было достаточно странно – Зиндаджира обычно метал громы и молнии, а не скулил, словно трус.

Наемнику и самому было не по себе, хотя он пока что не поддавался панике. Ему хватило ума для того, чтобы велеть Элане подготовиться к бегству из замка.

– Браги! – Он обернулся, услышав ее шепот.

Элана вернулась. Их имущество должно быть уже собрано, лошади готовы. Он медленно отодвинулся от чародея…

Осторожно направляясь к выходу, он услышал рык леопарда – смертоносный рык зверя, преградившего дорогу. В чириканье размахивающей деревянным мечом обезьянки послышались гневные нотки. На мгновение у него возникла мысль проложить путь мечом, но тут к самцу присоединилась Клыкастая.

– Билли – гроза крыс, – сказал Визигодред. – Но вы ведь, в отличие от них, не собираетесь бежать с корабля? Единственный пристойный выход – пойти вместе с ним ко дну. Это ваш корабль.

Турран поднял половицу и схватил лежавший под ней сверток. За стеной дома братья кричали, чтобы он поторопился. Лошади нервно переминались с ноги на ногу, чувствуя охвативший хозяев ужас. Марко, против своего обыкновения, молчал как рыба. Подхватив Рог, Турран побежал – и споткнулся в дверях. Сверток упал на землю, подпрыгнул раз-другой, развернулся…

Четверо Королей Бурь замерли, раскрыв рты и уставившись на кусок дерева, покрытый резьбой и раскрашенный, наподобие Виндмьирнерхорна…

Гарун бин Юсиф заблудился в темноте, преследуемый всеми дьяволами преисподней. Зиндаджира, которому не удалось найти спасения у Визигодреда, в гневе кричал и ревел ему вслед, обвиняя во всех смертных грехах и проклиная на чем свет стоит. К тому же Гарун совершил серьезную ошибку, считая, что помнит дорогу, ведущую из лабиринта в гроте чародея. Однако он не мог найти выхода из пещеры, а жаждущий мести Зиндаджира, страх которого лишь подпитывал его злость, все приближался…

Он страшно устал – усталость пронизывала его до корней волос, до мозга костей. Усилия, которые он вложил в свое предприятие, превосходили все границы человеческой выносливости. У него болели даже ногти, – по крайней мере, так он заявил бы, если бы его спросили. Теплый ветер не принес облегчения, лишь быстрее испаряя проступавший на коже пот и лишая тело остатков влаги.

Сбросив с плеч поношенный мешок, он опустился на колени и, опершись на лук со спущенной тетивой, уставился на туманный силуэт замка впереди, очертания которого выделялись на фоне неба в свете луны. Вот он – последний этап его пути. Эль-Кабар. Ждали ли его там, зная, что он попытается сбить их с толку, не остановившись этой ночью на ночлег? Смогли ли Браги и Гарун, наверняка сотрудничавшие с некими магами – как иначе объяснить тот факт, что он до сих пор жив? – скрыть его от взора Вартлоккура? Размышлять над этим было уже слишком поздно. Его путь вел лишь в одну сторону, и он вынужден был смириться с любой судьбой, ждавшей в конце. Пройти ему оставалось немного, но предшествующая дорога была трудной и утомительной. Казалось, будто Итаския, из которой он вышел, не только лежала за многие мили отсюда, но и на многие века погрузилась в прошлое. Ибо он провел столетия, напрягая все силы, голодая, страдая от дождя, снега и холода, сопровождавших его в течение всего пути, который он преодолел, держась за стремя Смерти. Вороний Грай и женщина, на которой он там женился, казались ему столь же далекими, как начало времен.