– Не будешь смотреть? – удивился Дьюла.

– Дела, – коротко сказал Арвет и исчез.

– Я чего-то не понимаю, или у парня есть артефакт невидимости, и это не жаба-светоед? – спросил Эдвард. – Потому что жаба у меня.

Дьюла засмеялся:

– Пацан приплыл на Авалон. В одиночку поймал повелительницу диббуков с доброй сотней ее подручных. Его выбрала Дженни. Он давно уже не простой ученик священника, Эд.

Бард повертел медальон. Серебряный листок счастливого клевера, пять лепестков. Два уже почернели. К завтрашнему дню сила медальона иссякнет, и придет расплата. А тут еще ритуал…

* * *

Арвет долго, сколько позволяло время, сидел у кровати спящей Дженни, смотрел на нее, запасался на всю жизнь. И никак не мог насмотреться. Гладил по волосам. Потом тихонько подул в лицо:

– Просыпайся, Джен.

Она просыпалась медленно, долго возвращался ее дух с Дороги Снов. Когда она открыла глаза, Арвет сжал зубы, чтобы ничего не сказать.

Ее глаза, прежде синее неба, глубже горных озер, были теперь как темный лед. Она неуверенно двинула рукой, и Арвет торопливо поймал ее пальцы.

«Она совсем ничего не видит», – понял он.

– Арви…

– Я нашел Властного, – прошептал он. – Это Билл Морриган, представляешь? Ваш директор. Сейчас он проводит ритуал.

Дженни слабо улыбнулась:

– Ни за что не поверю, что он согласился.

– Не сразу. Но потом Роджер, Дьюла и Эд с Эвелиной его убедили.

– Вот у него рожа, наверное, была!

Арвет сжал ее тонкие холодные пальцы.

– Джен… – улыбнулся он. – Дженни.

– Что?

– Я знаю, что надо делать. Чтобы это кончилось… То, что с тобой сейчас.

Дженни села, сложила руки на коленях.

– Ты слышишь, как лес зовет меня? – торжественно прошептала она. – Нам надо торопиться.

– Да.

Арвет бережно одел ее – натянул джинсы, надел две пары теплых носков, два свитера…

– Ты меня так укутываешь, как будто мы на Северный полюс отправляемся, – улыбнулась девушка.

– Там холодно, – коротко сказал Арвет, продолжая собираться. Покидал в рюкзак продукты – шоколад, печенье, бутылку с водой, нож, спички и зажигалку, горелку. Сунул спальный мешок и свернутую в тугой рулон пенку. И саперную лопатку. – Ты сможешь идти?

– Если ты меня поведешь, – сказала Дженни. Она нащупала Ласа, который мяукнул спросонья.

– Я скоро вернусь, милый, – она прильнула к нему лицом. – Выздоравливай

Они вышли, когда совсем стемнело. Гирлянды красных, синих и желтых фонарей протянулись меж шатрами, по которым пробегали волны радужного света – от основания к вершине, а на центральной площади, вокруг которой ведьмиными кольцами росли шатры, вспыхнули белые прожекторы на мачтах освещения.

Там готовилось вечернее представление: уже был протянут трос над площадью, уже били барабаны, готовя публику к выходу канатоходцев, жонглеры бросали в воздух булавы и серебристые кольца, фаерщики танцевали в облаках пламени и поднимались над площадью выдуваемые факирами клубы огня.

У берега озера дрожали теплые огни, сотни огней – там зажигали воздушные фонари. Еще немного, ночь окончательно утвердится в своих правах – и сотни светильников взмоют над черным зеркалом озера Герледан. Завершающее шоу фестиваля «Феерия» должно было стать мощным финалом, который соберет тысячи зрителей. Морель ожидал телевизионщиков и зарезервировал целое поле под парковку, однако зрителей было совсем немного, и никто из журналистов, кроме репортера местной газеты, не заявился на представление. Не до веселья сейчас было – весь мир лихорадило.

Новости из Африки, Латинской Америки, с Ближнего Востока, из Азии, Восточной Европы напоминали фронтовые сводки. Казалось, разом вспыхнули все застарелые конфликты и затихающие войны, словно кто-то щедрой рукой плеснул бензина в угасающий костер ненависти. Взрывы и кровавые теракты сотрясали улицы мировых столиц, самолетное сообщение по всему миру остановилось – компьютерный вирус парализовал работу всех терминалов. В Саудовской Аравии полыхал факел, дым от которого накрыл половину Ближнего Востока – горели нефтяные скважины. Эхом этого пожарища в США откликались лесные пожары, в Лондоне начались перебои с электричеством и нехватка продуктов. По южной Италии покатились бунты нелегальных эмигрантов, они вырвались из фильтрационных лагерей и продвигаются к Риму. В Париже уже неделю полиция вела бои в предместьях, но толпы погромщиков оказывали ожесточенное сопротивление. Поговаривали о введении чрезвычайного положения во всей Франции. Все эти ужасы докатывались до Бретани слабым отголоском далекой бури, но со вчерашнего дня временное правительство ввело ограничения на подачу электроэнергии – поговаривали, что из-за диверсии на атомной электростанции в Шиноне. Так что гости фестиваля спешно принялись разъезжаться по домам.

Невесело кончался фестиваль. Невесело было и на Соборе Магусов – Лекари спешно покинули его, и Собор единогласно решил сместить Талоса Далфина с должности Судьи Авалона. Однако никто не сомневался, что Талос не согласится с подобной участью. А значит, Авалон и Магусы ждут еще большие потрясения.

С большим сомнением Собор рассматривал необходимость существования Службы Лекарей – председатель Собора Никифор Ермаков призывал полностью пересмотреть отношение к родовой болезни Магусов – чудодейству и полностью реформировать Службу Лекарей. Однако подобное решение мог принять только Великий Совет или Спящий Король.

Выборщики сходились на площадь, желая почтить труды господина Мореля и Магуса Бретани. Германика и Жозеф были в первых рядах: иначе нельзя – как она, глава делегации СВЛ, пропустит это действо? Германику Бодден очень занимало, что делает вся ее команда, и она в очередной раз подумала, что более строптивой и трудно управляемой оперативной группы у нее еще не было.

А далеко от шумной площади, где факелы рвали ночь на части, там, где лес на берегах озера расступался, охватывал небольшое поле двумя зелеными крыльями, творил ритуал освобождения ледяной химеры Билл Морриган. Вкруг него собрались члены его Магуса, и директор в глубине души был рад, что согласился. Он никогда бы не сказал этого ни одному из этих безответственных мерзавцев, но все же он, совсем немного, скучал по ним. Задачу Франчелли подкинул зубодробительную – вытянуть имя химеры и, используя огонь философского камня, преобразовать ее в нечто иное, новое, уже не имеющее отношения к колдуну. Билл Морриган был сильным Властным, но без подготовки, очертя голову браться за такую хирургическую операцию… Он честно предупредил Калеба, что не ручается за результат ритуала, но этот мальчишка только махнул рукой.

– Хуже, чем сейчас, уже не будет, – сказал он. – Зов Фреймуса не оставляет меня ни днем, ни ночью.

В это время и вышел Арвет вместе с Дженни. Она прошла недолго, уже через десяток шагов пошатнулась, и он взял ее на руки. Укрытые волшебной накидкой, они прошли, невидимы и неуловимы, сквозь шум фестиваля, сквозь игру огня и тени, минуя звуки гитар, флейт и лютен. Он нес ее к черной стене леса, почти не чувствуя тяжести – так легка была Дженни.