Я пристально смотрела в его темные глаза и чувствовала, как будто я всматриваюсь в протоптанную дорогу, ведущую в знакомое, но не названное место.

– Ты позволишь мне прослушать запись, когда мы кончим?

– Разумеется. Я ничего не подвергаю цензуре. Но тебе это не должно понадобиться. Многие мои пациенты говорят, что это как будто ты смотришь фильм, в котором ты помнишь многое из происшедшего.

Я закрыла глаза, стараясь представить образы, которые могут возникнуть на экране моего подсознания, но видела только темный экран.

– А если мне не понравится то, что я увижу?

Он стиснул мне руки.

– Я буду здесь с тобой, и если тебя что-то расстроит, я выведу тебя из этого состояния. Хорошо?

Я кивнула.

– А что, если… – я остановилась, не в состоянии найти слова для выражения мыслей, овладевших мною, с тех пор как Мэтью рассказал мне о моих рентгеновских снимках.

– Давай без «что, если», ладно? Мы пойдем шаг за шагом и будем справляться с этим вместе – что бы ни случилось.

– Ладно, – сказала я, снова закрыв глаза. Накидывая на меня плед, он нежно поцеловал меня в лоб.

Затем он поднялся и, достав из портфеля кассету, вставил ее в магнитофон. Комнату наполнила музыка, заглушив тиканье старых часов и урчание холодильника, временами доносившееся из кухни.

Мэтью сел в кресло рядом со мной и взял со стола бумагу и карандаш. Он легко вошел в роль психолога, и я с трудом узнавала моего мужа под профессиональной маской.

– Я выбрал сегодня прием, который откроет щель в твоем подсознании. В последующие несколько дней или недель твой мозг позволит всплыть на поверхность все большему количеству воспоминаний. Я не хочу, чтобы ты боялась того, что обнаружится. Я хочу только, чтобы ты понимала: что бы ты ни вспомнила, это может только помочь тебе на пути к выздоровлению.

Мне хотелось встать и выйти из комнаты, но я осталась на месте, желая доказать ему, что он ошибается, в такой же мере, как я желала доказать это себе самой.

– Итак, что я должна делать? – спросила я.

– Я хочу, чтобы ты закрыла глаза и расслабилась. Сосредоточься на вдохах и выдохах, и когда я говорю, я хочу, чтобы ты слышала только мой голос. – Он помолчал. – Ты готова?

Я кивнула и закрыла глаза, позволяя голове и всему телу глубже погрузиться в софу; затем Мэтью заговорил тихим успокаивающим тоном:

– Через минуту я позволю тебе еще больше расслабиться.

Вдох, выдох.

– Сейчас я начну обратный счет, от десяти до одного. Когда я назову цифру десять, ты не поднимаешь веки. Когда я назову цифру десять, ты представишь себя в своем воображении наверху невысокой лестницы.

Во время короткой паузы я сосредоточилась на вдохах и выдохах и представила себе лестницу – в темноте, и я стою наверху, в ярком свете.

Он продолжал:

– Когда я назову цифру девять и все последующие цифры, ты будешь спускаться по лестнице. У основания лестницы большая кровать с перинным матрасом и удобной подушкой. Когда я назову цифру один, ты просто погрузишься в эту постель, положив голову на подушку.

Я видела постель и подушку и почувствовала желание приблизиться к ней. Мной овладело необъяснимое утомление, и, глядя на подушку, я ничего так не желала, как опустить на нее голову.

Мэтью говорил медленно, ведя меня вниз по лестнице, моя расслабленность увеличивалась с каждой ступенькой, пока я не дошла до конца.

– Один, – сказал он. – А теперь ты погружаешься в постель, каждый мускул у тебя ослабевает, ты приходишь в еще более спокойное и мирное состояние. Я хочу, чтобы ты вообразила себя сторонним наблюдателем процессов, происходящих в твоем мозгу, медленно проникающим сквозь уровни сознания.

Его голос сделался единственным звуком в комнате, медленно ведущим меня сквозь уровни сознания. Это было похоже на лифт, когда на верхнем уровне я все полностью сознавала, а нижние уровни были мое подсознание. Я могла видеть себя в этом лифте, могла вообразить, как я заглядываю в щель между дверьми, когда лифт спускается с уровня на уровень. Я почти что ощутила, как лифт слегка тряхнуло, когда он остановился на нижнем этаже. Я ждала, не сводя глаз с закрытых дверей.

– Это та часть твоего мозга, где долгое время накапливались тайные воспоминания, настолько тайные, что у тебя даже нет о них представления. – Он замолчал, и я увидела, как двери открылись.

– А теперь я хочу, чтобы ты представила себя в конце длинного коридора, такого длинного, что ты не можешь видеть его конец, но он пуст, ты в нем одна. Ты проходишь по нему и видишь по сторонам закрытые двери. Ты останавливаешься перед одной из дверей с надписью «Тайны». Она заперта, в замочной скважине большой бронзовый ключ, и ты знаешь, что в этой комнате хранятся твои тайные воспоминания.

Я смотрела на ключ, и моя рука тянулась к нему, в то время как я продолжала слушать слова Мэтью.

– Твое подсознание заперло там вещи, которые однажды расстроили, напугали тебя или причинили тебе боль. Это давние воспоминания, и они не могут причинить тебе вред. Твое подсознание этого не знает, и оно будет продолжать защищать тебя, пока ты их не осознаешь и не позволишь им уйти.

Он снова сделал паузу, и я следила за своей тянущейся к ключу рукой.

– Поверни ключ и приоткрой дверь. В следующие несколько дней ты начнешь воскрешать эти старые воспоминания, иногда наяву, иногда во сне. И с каждым воспоминанием ты станешь чувствовать себя немного легче, немного счастливее.

Я почувствовала в пальцах холодную бронзу, защелка легко поддалась, дверь открылась. Мне даже не нужно было поворачивать ручку. В отверстии возник треугольник яркого света, и хотя я слышала голос Мэтью, я была зачарована этим светом и двигалась по направлению к нему, сопротивляясь указаниям вернуться в коридор к лифту.

Я ощущала чье-то присутствие со мной рядом. Я раскрыла дверь шире, так что оказалась поглощенной этим ярким светом. Я вошла, как будто меня вел кто-то невидимый. Я закрыла глаза, а когда их открыла, то оказалась под ярко-голубым небом, вдыхая соленый воздух. Песок проседал у меня под ногами, а я смотрела на океан, как будто ожидая чего-то.

– Ава? – позвал меня откуда-то издалека голос Мэтью. – Ава? Где ты?

– Я на пляже, – ответила я. Я видела черных ножеклювов с их широкими крыльями и слышала шум прибоя. Опустив глаза, я увидела, что я босая, но на мне длинная юбка, обвивавшая мне ноги на ветру. Волосы падали мне на лицо, и я заметила, со спокойствием незаинтересованного прохожего, что волосы у меня уже не светлые, а темно-каштановые.

Мэтью помолчал.

– Ты боишься воды? – спросил он через секунду.

– Нет, – отвечала я с полной уверенностью.

– Что ты видишь?

Я рассказала ему про мои ноги и волосы, как будто описывая кого-то постороннего.