– Что ж, скоро это все кончится. Бет едет к вам с пудингом. Вы сможете поговорить о младенцах. Я уверена, это поднимет вам настроение.

Я улыбнулась:

– Очень возможно. – Я немного подумала. – Вы полагаете, в архивах может быть какая-то информация о предках Мэтью? Я хотела бы узнать, как звали жену Джеффри.

– Конечно. В архивах есть все – документы, брачные свидетельства, газеты, – все, что вы хотите знать. Если вы не можете найти там то, что вы ищете, оно просто не существует.

Зазвонил телефон, и я увидела, что звонит Мэтью.

– Я должна идти, Тиш. Это Мэтью на другом телефоне. Поговорим попозже, ладно? И сообщайте мне, что происходит там… на могиле.

– Непременно.

Я выждала немного, прежде чем ответить Мэтью.

– Привет, – сказала я настолько непринужденно, насколько могла.

– Привет тебе. Я начал беспокоиться, я звонил тебе уже раньше, и ты не ответила. Я то и дело представляю себе тебя распростертой среди помидоров и не имеющей сил встать.

– Есть места похуже, куда можно упасть. – Мой рот невольно распустился в улыбку.

– Рад, что у тебя все в порядке. Я, наверное, задержусь сегодня. Тут у нас день рождения у коллеги, и я приглашен на маленький сабантуйчик. Боюсь, что могу оказаться дома после полуночи.

– А почему бы тебе не остаться в квартире? – Я старалась убедить себя, что мое нежелание увидеть его дома объясняется только заботой о его безопасности, а не стремлением отложить вопросы, которые мне нужно было ему задать.

– Потому что я не хочу быть вдали от тебя дольше, чем это абсолютно необходимо. И потом, кто отнесет тебя наверх в постель?

– Тебе нет необходимости делать это. Я уже могу подниматься наверх одна. И не забывай, что мне вот-вот выходить на работу. Ты и туда понесешь меня на руках?

Он хмыкнул и помолчал.

– И все-таки небезопасно подниматься одной.

Я сжала трубку в руке, не желая дольше откладывать.

– Я хотела попасть на чердак, но дверь была заперта, и ключа я не нашла.

На этот раз он не замедлил ответить.

– Извини. Именно потому чердак и закрыт и потому в двери нет ключа. Я опасался, что ты попытаешься подняться наверх одна и, может быть, захочешь даже заглянуть на чердак. Но лестница там крутая и ступени неровные, и это для тебя опасно сейчас с твоей ногой. Вместо того чтобы просить тебя не делать этого – мы оба знаем, что такие просьбы для тебя ничего не значат, – я запер дверь.

– А где же ключ?

Он засмеялся:

– Я только что вспоминал об этом сегодня утром! У меня там есть одна репродукция… американского флага восемьсот двенадцатого года, я хотел вывесить его на Четвертое июля. Но хоть убей, не помню, где ключ… Но не беспокойся, я вспомню. Надеюсь, еще до праздника.

– Надеюсь, что вспомнишь, – эхом ответила я. Мое облегчение, когда я услышала это простое объяснение, было смешано с чем-то более тяжким и темным. – Так ты все-таки вернешься домой сегодня?

– Да, – сказал он. – Иначе я буду слишком скучать по тебе.

– А я по тебе, – ответила я, закрывая глаза и чувствуя его присутствие рядом с собой.

– Ложись спать, меня не жди. Я постараюсь не разбудить тебя. Увидимся утром.

Мы простились. Я представила себе лицо мужа, но в моем воображении глаза у него были голубые.

На этот раз океан пел своим собственным голосом. Мелодия была знакомая, но текст искажен, как будто ее пели на иностранном языке. Я знала, что я сплю, но я цеплялась за этот промежуток между сном и бодрствованием, чувствуя еще что-то помимо непреходящего страха. Я повернула голову туда, откуда слышалась музыка, старая колыбельная на слова, которые знала лишь я одна.

Сердце у меня сжалось, как будто бы я тонула, как будто я не могла дышать, но я была на суше, мои голые ноги вязли в сыром песке, и боль в груди не имела никакого отношения к погружению в волны.

Небо в моем сне было ясное, лунный свет залил все голубоватой дымкой. По дюнам ко мне кто-то приближался, высокий мужчина, и сердце мое снова сжалось, и я почувствовала боль от потери и скорби, настолько явственную, что мое поле зрения сузилось, как свернувшийся по краям в огне лист. Я открыла рот, чтобы назвать его по имени, но никак не могла его вспомнить.

Волны накатывали на песок, их белые гребни были как привидения над водной поверхностью. Я хотела попятиться, но вместо этого сделала шаг вперед, к воде, одежда на мне намокла и отяжелела. Большая волна нахлынула на меня, и я оказалась в воде, не в состоянии закричать или разглядеть берег, где стоял мужчина. Я открыла рот, соленая вода заполнила мои легкие и украла слова, которые я хотела произнести, лишив меня дыхания. Я проснулась с рыданием, щеки и подушка были все мокрые.

Я села, с удивлением увидев проникавший сквозь щели в шторах лунный свет. Я увидела знакомую комнату, но мебель и кровать не были на привычных местах, хотя я смутно помнила, как я их переставляла. На мгновение я представила себе открытые окна без занавесок и проникавший в них воздух, наполнявший комнату ароматами летней ночи. И покрывало на постели с рисунком в виде колец. Видение было настолько четким, что я ощущала соленый запах болота и тления, означавший в одно и то же время жизнь и смерть.

Я опустила руку на матрас рядом с собой, ожидая найти там прижавшегося ко мне ребенка, тень сестры из моих детских снов, явившуюся утешить меня в кошмаре взрослого мира. Но рука моя опустилась на широкую грудь, и имя, которое я пыталась вспомнить, соскользнуло с моих губ. «Джеффри».

Твердая рука коснулась моего плеча, и комната приобрела знакомый облик.

– Ава?

Я узнала голос Мэтью, чувство облегчения и неуверенности наполнило пространство между нами.

– Ава? Ты не спишь?

Я прижалась к нему, осязая его и пытаясь вдохнуть, на что я, казалось, долго не была способна. Не в состоянии выговорить ни слова, я кивнула.

Мы долго лежали молча, дыша одним воздухом. Я ощущала биение его сердца у себя под головой. Имя, произнесенное мною во сне, носилось над нами как призрак.

– Это уже третий кошмар у тебя на этой неделе, – проговорил Мэтью негромко.

Я снова кивнула, не желая говорить, как будто, если бы я заговорила, мужчина, которого я видела во сне, исчезнет, и скорбь снова охватит меня.

Мэтью приподнялся на локте и посмотрел на меня.

– Я могу помочь тебе, Ава. Пожалуйста, позволь мне.

Я прижала ладонь к его подбородку, потом провела рукой по его волосам, словно желая убедиться в его реальности.

– Ты имеешь в виду гипноз?

Повернув голову, он поцеловал мне ладонь.

– Да. Твои кошмары пытаются тебе что-то рассказать. – В темноте я почувствовала на себе его взгляд. – Истоки многих взрослых кошмаров кроются в детстве.