важны для него. Предусмотрительность и запас фуража имели первостепенное значение. Фураж означал территорию, и фуражирские команды, для подготовки которых составлялись подробнейшие инструкции, часто задавали направленность отдельных фаз кампании. К тому времени он хорошо изучил особенности местности в Силезии, Саксонии и Богемии. Фридрих знал, какая территория может дать корм лошадям, а какая нет. Система пополнения конского состава тоже играла важную роль в планировании и контроле.

Условия местности влияли не только на тыловое обеспечение. Помимо расположения ценных сельхозугодий и пастбищ, Фридрих изучил все топографические особенности, способные воздействовать на ход военных операций в Центральной Европе. Король наметил несколько «лагерей», привязанных к определенной местности, где он или вероятный противник могли концентрировать войска, защищать их, поддерживать с ними связь, проводить вылазки, а также основные линии стратегических коммуникаций, главным образом реки. Фридрих был теперь знаком с горными проходами между Богемией и Саксонией, Силезией и Моравией. Он знал, что силезские деревни, состоявшие из разбросанных на большой площади приземистых домов, невозможно защищать. Во время кампаний лично осмотрел обширные территории и советовал своим офицерам никогда не манкировать этим. Фридрих говорил, что «возит свои карты в голове». Он проделал большую работу по изучению местности и собрал целый свод информации о ней, включая карты городов. В будущем ему это очень пригодится. В «Военных наставлениях…» король много места посвятил вопросам разведки, писал о потребности для офицера находить важные пункты. Сколько войск можно там разместить? Какой из них имеет ключевое значение? Каким образом лучше расположить войска, чтобы они имели свободу действий и никакие естественные преграды не стали помехами? Вильруа пренебрег этим при Рамийи и разместил левый фланг за болотистой низменностью[131], где его войска оказались беспомощными.

Находясь в пунктах сбора и размещения, войскам следует пребывать в полной боевой готовности. В этих местах должны быть подготовлены необходимые полевые сооружения и укрепления для защиты войск, хотя характер и приобретенный опыт Фридриха все более отчуждали его от оборонительных, укрепленных позиций за исключением случаев крайней нужды. Все решает, писал он, сражение, а сражение означает маневр и атаку. «Именно сражение решает судьбу государств». Тем не менее Фридрих был скрупулезен в вопросах подготовки полевых укреплений, выбора места постройки, разведки путей подхода и отхода; особое внимание уделял патрулированию, в деталях разрабатывая организацию патрулей раннего предупреждения и систему кавалерийских разъездов. Последние, говорил он, настолько важны, что командующий лично, если это представляется возможным, должен инструктировать и по возвращении опрашивать их. В отношении ночных патрулей Фридрих также очень подробно прописывал организацию, давал примерные цели, образцы экипировки и обмундирования. В задачу некоторых разведывательных патрулей входили захват пленных и получение от них информации.

Столь же детально Фридрих разбирал порядок размещения войск в передовом охранении, их численность, подготовку, где и когда они должны расседлывать лошадей; вновь подробно говорил о постоянной бдительности войск в лагерях и на квартирах, о необходимости того, чтобы они знали, что делать в случае тревоги, о тренировках в темноте и сумраке. Многое из написанного, конечно, отражало положения уставов полевой службы, постоянно действующих приказов. Однако все это показывало его позицию: король в ответе за все. Не менее точен он был в отдаче приказов войскам на марше. Во время выдвижения к месту реального контакта с противником войска передового охранения должны иметь конкретные приказы о том, где следует спешиваться, где поить лошадей и так далее. При этом необходимо соблюдать абсолютную тишину и воздерживаться от курения. Охранение, состоящее главным образом из гусар и гренадер, устанавливает местонахождение противника и проводит предварительную разведку; затем командующий отдаст приказы для основных сил, когда те подтянутся.

Фридрих твердо выступал против зимних кампаний. Он откровенно писал, что сам начал такую кампанию — Первую Силезскую войну. Тогда политическая ситуация не оставляла ему выбора. Промедли, и понадобилось бы несколько кампаний для достижения желаемой цели. В целом же, однако, зимние кампании ставят перед людьми и тыловым обеспечением практически невыполнимые задачи. Выход на зимние квартиры предоставляет возможность для восстановления сил, отдыха, подготовки и починки снаряжения и конской упряжи.

Кроме наставлений и набора постоянно действующих приказов, которые с небольшими изменениями окажутся пригодными по крайней мере до Второй Силезской войны, Фридрих разработал несколько более общих тактических правил, и они тоже вызывают большой интерес, а порой заслуживают внимания и сегодня. Целью военных действий, писал он, является разгром неприятельской армии. Какие бы маневры ни предпринимались, задачей должно быть сражение на благоприятных условиях с основными силами противника. Обходные марши, искусные маневры оправданны, однако рискованны, так как усложняют координацию действий, ведут к дроблению войск и требуют времени. Он мог бы добавить, что они изматывают собственных солдат еще до того, как придет время сражения. А дробить силы всегда опасно: «Тот, кто дробит свои силы, будет бит по всем статьям». Он приводит собственные недочеты, особенно в сражении при Сооре: «Я должен был быть разбит, и это было бы по заслугам. Меня спасли присутствие духа генералов и храбрость войск». Совершенно естественно, что в его оперативных правилах приводились примеры из его же предшествующего опыта. Он понимал и писал, что Мольвиц был не чем иным, как упущенным шансом, — ему следовало после сражения раздавить австрийцев.

Понимание необходимости нанесения ударов сосредоточенными силами уже давно укоренилось в голове Фридриха, и он старался следовать этому принципу, но честно признавал, что не все сражения замышлялись — или планировались — им самим. Два из четырех были навязаны неприятелем. «Я не пишу панегирик самому себе. Я часто допускал оплошности. Мои офицеры должны извлечь уроки из моих ошибок, и они могут быть уверены, что я приложу все усилия, чтобы их исправить». Такие обезоруживающие признания, хотя поначалу они предназначались лишь для его собственных глаз, могли принадлежать, возможно, Тюренпу; Слиму — несомненно. И Фридриху. В его явно скептическом отношении к маневру, упоре на огневую мощь, массовость и атаку можно усмотреть отсутствие воображения и изобретательности. Неверно. Фридрих был приверженцем военных хитростей, рейдов и отвлекающих действий, всего, что способно привести противника в замешательство, запутать, заставить его рассредоточить силы. У него хватало и хитрости. Он избегал ночных атак. Конечно, с имевшимся в то время вооружением они производили не столь впечатляющий эффект, как в эру скорострельной артиллерии или автоматического оружия, но Фридрих, признавая элемент внезапности и зачастую используя темноту для сближения с противником, не любил неразбериху, порождаемую ночными атаками, и, видимо, полагал, что они усиливали возможность дезертирства. Главным условием победы для него была великолепно обученная и дисциплинированная прусская пехота, прекрасно владевшая