Но ближе к вечеру, когда дождь прекратился и саксам надоело выманивать нас вниз, на бой, они вывели на седловину троих пленных детей. Совсем еще малышей, пяти-шести лет, не старше. И к горлу им приставили широкие ножи- саксы .

— Спускайся, — заорал дюжий саксонский вождь, — или им конец!

Исса поглядел на меня.

— Позволь, господин, пойду я, — взмолился он.

— Это мой бастион, — вмешался Ниалл, предводитель Черных щитов. — С ублюдком разделаюсь я.

— Это мой холм, — возразил я. И дело не только в том, что я объявил этот холм своим: то был мой долг — в преддверии битвы первому сразиться в поединке один на один. Король может позволить себе выставить защитника, но военный вождь не имеет права посылать своих людей туда, куда не пойдет сам. Так что я опустил нащечники, коснулся рукой в перчатке свиных косточек в рукояти Хьюэлбейна, затем нащупал поверх кольчуги крохотный бугорок — брошку Кайнвин. А воспряв духом, протиснулся сквозь наше грубое заграждение из веток и побрел вниз по крутому склону.

— Ты и я! — крикнул я дюжему саксу на его языке. — За их жизни! — И я указал копьем на троих детишек.

Саксы одобрительно взревели: наконец-то им удалось выманить бритта из крепости! Они отошли назад, уводя с собой детей, и седловина осталась в нашем распоряжении — меня и саксонского поединщика. Здоровяк взвесил в левой руке громадный топор и сплюнул на лютики.

— Ты неплохо говоришь на нашем языке, свинья, — поприветствовал он меня.

— Это язык свиней, — пожал плечами я.

Сакс подбросил топор высоко в воздух; металл вспыхнул в слабом солнечном отблеске, что едва просачивался сквозь облака. Топор был длинным, двустороннее лезвие — тяжелым, но противник мой играючи поймал оружие за рукоять. Редкий человек управился бы с таким топором, не говоря уж о том, чтобы подкидывать его и ловить, а этот и бровью не повел.

— Артур не посмел прийти биться со мной, — объявил сакс, — так что я убью тебя вместо него.

Я озадачился — с какой бы стати ему упоминать об Артуре? Но коли враг вбил себе в голову, что на Минидд Баддоне укрепился сам Артур, стоит ли выводить его из заблуждения?

— У Артура есть дела поважнее, чем убивать гнид, — отозвался я. — Так что Артур велел мне зарубить тебя и зарыть твой жирный труп ногами к югу, чтобы бродил ты до скончания века неприкаянно, терзаясь болью, не в силах отыскать Иной мир.

Сакс сплюнул.

— Ты визжишь, как хромая свинья.

Обмен оскорблениями был ритуалом, как и поединок один на один. Артур не одобрял ни того ни другого: он считал перебранку никчемным пустословием, а поединок — пустой тратой сил, но я был вовсе не прочь сразиться с саксонским защитником. На самом деле такой бой преследовал определенную цель: если я убью этого воина, мое войско изрядно приободрится, а саксы усмотрят в его смерти страшное предзнаменование. Был, конечно, риск проиграть, ну да в те времена я в себя верил. Сакс был выше меня на целую ладонь и куда шире в плечах, но вряд ли столь же проворен. Судя по его виду, он полагался на грубую силу, а я гордился тем, что силен и умен в придачу. Здоровяк поглядел наверх, на наши укрепления, где уже столпились женщины и воины. Кайнвин я не видел, а Гвиневера стояла среди вооруженных копейщиков — статная и блистательная.

— Это твоя шлюха? — спросил меня сакс, указывая на нее топором. — Нынче ночью она станет моей, ты, червь. — Он сделал два шага мне навстречу — теперь нас разделял какой-нибудь десяток локтей — и вновь подбросил в воздух тяжеленный топор. Соратники подзадоривали его воплями с северного склона, а с укреплений ободряюще гикали мои люди.

— Если ты перетрусил, могу дать тебе время просраться, — предложил я.

— На твой труп разве что, — плюнул он в меня. Я гадал, достать ли мне его копьем или Хьюэлбейном, и решил, что копьем быстрее, если, конечно, он не сумеет парировать. Ясно было, что противник вот-вот перейдет в атаку: он уже размахивал топором, выписывая сложные, завораживающие взгляд фигуры — аж в глазах рябило. Небось нацелился обрушить на меня стремительно вращающееся лезвие, отбить мое копье щитом и смачно вгрызться топором мне в шею.

— Мое имя Вульфгер, — торжественно сообщил он. — Я вождь племени сарнаэдов из народа Кердика, и эта земля будет моей землей.

Я выпростал левую руку из ремней шлема, перенес щит на правую руку, перехватил копье левой. На правой руке я щит пристегивать не стал, просто покрепче ухватился за деревянную ручку. Вульфгер Сарнаэдский оказался левшой, а это значило, что, оставь я щит, где был, топор угрожал бы моему незащищенному боку. Левой рукой я управлялся с копьем куда хуже, но рассчитывал, что бой надолго не затянется.

— Мое имя — Дерфель, я сын Эллы, короля англов, — так же торжественно произнес я. — Это я украсил шрамом щеку Лиовы.

Похвалялся я в расчете смутить противника, и пожалуй что и преуспел, хотя внешне сакс этого никак не выказал. Внезапно взревев, он атаковал; люди его разразились восторженными воплями. Топор Вульфгера свистел в воздухе, щит выдвинулся навстречу моему копью, сакс пер напролом, как бык, — и тут я швырнул ему в лицо собственный щит. Швырнул чуть вкось, так что щит вращался на лету, словно массивный диск из окованного металлом дерева.

При виде летящего ему прямо в лицо тяжелого круга Вульфгер был вынужден поднять свой собственный щит и приостановить неистовое вращение сверкающего топора. С грохотом сшиблись щиты, но я уже опустился на одно колено и ударил копьем снизу вверх. Вульфгер Сарнаэдский бросок мой отбил благополучно, а вот замедлить тяжеловесный рывок вперед не смог и опустить щит тоже не успел — и со всего маху напоролся на длинное, тяжелое, смертоносное копье. Метил я ему в живот, чуть ниже железного нагрудника, где защитой саксу служила лишь плотная кожаная куртка, и копье мое прошило эту кожу, как иголка — льняное полотнище. Я встал на ноги: острие прошло сквозь кожу, плоть, мускулы и застряло в нижней части Вульфгерова живота. Я крутанул древко и в свой черед проорал вызов — ибо топор в руках противника дрогнул. Я снова ткнул копьем вперед — а острие глубоко засело у него в брюхе — и еще раз крутнул листовидное лезвие. Вульфгер Сарнаэдский открыл рот, тупо воззрился на меня, в глазах его отразился ужас. Он попытался приподнять топор, но движение это отдалось в животе мучительной болью, по ногам разлилась предательская слабость; сакс споткнулся, задохнулся и рухнул на колени.

Я выпустил копье, шагнул назад, извлек из ножен Хьюэлбейн.

— Это наша земля, Вульфгер из племени сарнаэдов, — громко произнес я, так чтобы слышали его люди, — нашей она и останется. — И ударил с размаха — один-единственный раз: клинок бритвой рассек спутанную копну волос у основания шеи и перерубил позвоночник.

Вульфгер рухнул мертвым — поединок завершился в мгновение ока.

Я крепко ухватился за древко копья, ногой наступил на живот Вульфгера и с трудом высвободил лезвие. Нагнулся, сорвал волчий череп со шлема. Показал пожелтевшую кость врагам, затем швырнул ее наземь и раздавил каблуком. Снял с убитого золотое ожерелье, забрал его щит, топор и нож, помахал трофеями его людям. Те молча наблюдали; мои же приплясывали и вопили от радости. Под конец я наклонился и отстегнул его тяжелые бронзовые наголенники, украшенные изображением моего бога — Митры.