на кожаный диван. Сама присела рядом и взяла за руку. И Яна принялась рассказывать о том, что Лев Константинович вызывал к себе начальника службы безопасности. О чем они говорили, Яна не знает, ее в детали не посвящали, но кофе из ее рук босс принял. Зачем она добавила про кофе, понятия не имела. Наверное, потому, что ей это было важно.

— Значит, доверяет, — удовлетворенно улыбнулась мама, и Яну физически затошнило от этой улыбки. А может, от голода. Она с утра ничего толком не ела.

— В общем, ты ему сообщай все, что тебя смущает. Особенно про Сергея и про Диму.

— Про Диму я не смогу. У них практика прервалась.

— Как прервалась? — мама до боли сжала Янины пальцы.

— Лев Константинович сказал: до того момента, пока он не поймет, что происходит.

Мама выпустила ее руку и сцепила кисти в замок, нервно потирая ладони друг о друга.

— А не уточнял, что он имел в виду?

— Нет, — покачала головой Яна и спросила: — Мам, что там происходит?

— Ничего, Яночка. Ничего из того, о чем тебе стоило бы беспокоиться.

— Но ты же понимаешь, что если за дело взялся Валерий Семёнович, то они все поймут?

— Что они поймут, солнышко? — мама по-прежнему нервно заламывала сцепленные в замок пальцы, но смотрела на Яну совершенно спокойно. И вот такая мама пугала ее еще больше, чем кричащая.

— По камерам отследят. И… лимонный сироп, и буклет…

— Лимонный сироп? — мама замерла, уставившись на Яну немигающим взглядом. — Откуда ты узнала про сироп?

— Роман сказал. Он сказал, что у Димы на него аллергия. Именно на него. С обычным лимоном он пил чай даже при мне.

Яна зачастила в попытках оправдаться, потому что под маминым взглядом испытывала настоящий ужас. Это чувство было новым. Она знала маму всю жизнь, знала о ее нервных срывах и о том, как себя при них вести. Но что делать вот с такой непривычной мамой, Яна понятия не имела, и ей было страшно.

— Чертов мальчишка, — произнесла мама таким тоном, которым говорила: «Обед готов». Ни злости, ни удивления. — Об этом не должны были узнать. Вот принесло его в Москву... — мама отодвинулась от Яны и откинулась на спинку дивана. — Ну ничего. Это ничего не меняет, Ян. На камерах никто ничего не увидит. А ты ничего не знаешь, золотко.

— Мам, но он ведь мог умереть.

— Кто? — рассеянно отозвалась мама, погруженная в свои мысли.

— Дима.

Мама повернулась к Яне и посмотрела на нее с легким удивлением.

— Это было бы слишком удачным исходом, Ян. Такие повороты в жизни, увы, не случаются, — она вздохнула.

— Мам, тебе нужна помощь? — Яна схватила маму за руку и сильно сжала пальцы. Она не верила в то, что мама всерьез говорит о Диминой смерти не просто без сожаления, а вот так цинично. Значит, у нее проблемы, ее запугали, возможно, все же Волков.

— Нет, солнышко. Твоя главная помощь — держаться подальше, чтобы в нужный момент…

— Я не об этом. Тебе кто-то угрожает? Кто-то заставляет это делать? Давай мы обратимся в полицию? Пожалуйста.

Яна сама не заметила, как сползла с дивана, устроившись на полу у ног матери и умоляюще глядя на нее снизу вверх.

— В полицию? — свободной рукой мама заправила Яне за ухо прядь волос. — Солнышко, ну какая полиция? Когда-то мы уже обращались. И вон как все обернулось, — мама оглядела гостиную, в которой царил идеальный порядок.

— Обращались?

— Ты маленькая совсем была, — улыбнулась мама. — Отец твой неудачно вложился. Отголосок лихих девяностых был. Ты, слава богу, не помнишь… Ну и стали его прессовать, чтобы долг отдал. А он возьми да и обратись в милицию. Наивный он был, дурак. Я ему сто раз говорила: чтобы с такими людьми связываться, нужно за спиной еще большую силу иметь. Он решил, что, если взятку ментам дать, они помогут. С чего уж так решил, не помню. То ли у друга его так получилось в свое время, то ли просто кто-то насоветовал. Вот только у друга речь, наверное, о других деньгах шла. Его самого прямо в участке и арестовали. А чтобы вопрос и с долгом, и с арестом решить, нужно было теперь еще больше заплатить. Такой беспредел был, Янка, в кошмарном сне не приснится. А у него ничего не было, кроме фирмы, только-только на ноги встававшей.

Мама задумчиво посмотрела на раскидистый фикус в углу гостиной.

— И что дальше? — напомнила о себе Яна.

— Да ничего. Неплохой он был человек. Только в своем воображении был гораздо круче и успешнее, чем в реальности. Вот и пришлось мне к Волкову идти. Денег просить. А просить знаешь как унизительно? Я так и не простила ему этого.

— Подожди, — Яна выпустила мамину руку, села на пол и обхватила колени. По колготкам поползла стрелка, когда она зацепила тонкий капрон застежкой браслета, но она не обратила внимания. — Ты говорила «твой отец», а теперь говоришь, что пошла просить денег к Волкову. Так кто из них мой отец?

Спрашивая об этом, Яна даже не чувствовала никакого особого трепета. Будто всегда знала, что история ее рождения довольно мутная. По документам она была Зуевой Яной Вадимовной, мама же все время твердила о Волкове. Яна успела привыкнуть к этим несостыковкам.

— Да Волков, Ян, Волков. Мы же в одной общаге жили, на окраине. Это он потом бизнесменом стал. А так-то мы росли дверь в дверь. И денег у них вечно не было, как и у нас. Лёшка, правда, упертый был. Учился как сумасшедший. Все хотел вырваться. Не хотел на завод идти. У него тогда два пути было: в ПТУ или сразу на завод. Впрочем, после ПТУ тоже на завод. Вот так у нас раньше было. А он все твердил: «Я отсюда уеду». Я тоже мечтала уехать. У меня-то еще меньше было вариантов. Либо то же ПТУ, либо по рукам пойти. Я же красивая была. Прямо как ты.

— Ты и сейчас красивая, — прошептала Яна, потому что мама, погрузившаяся в воспоминания, выглядела жутко несчастной.

Мама усмехнулась и провела пальцем по стрелке на коленке Яны.

— Выбросишь сейчас и не вспомнишь. А мы зашивали. И стрелка на колготках была... горем горьким.

— Мам, а как я родилась?

— Да обычно. Я как раз познакомилась с Вадимом. Он мне крутым казался. Это после уже стало понятно, что есть такие бизнесмены, как Крестовский, у которых всё в кулаке, а есть мечтатели вроде Вадима, который за что ни схватится, все прогорает. Но у него машина была уже тогда, он в рестораны меня водил. Лёшка все говорил, что я дура, но я не слушала. Так и не знаю, ревновал ли он или правда дурой меня считал. А потом Вадим меня бросил… Вернее, мне так показалось. У него какие-то разборки были с очередными кредиторами, и он от них прятался, а я решила, что от меня. Вот и плакалась Лёшке в жилетку. Ну, и как-то так… доплакалась.

Яна, конечно, не надеялась, что была плодом неземной любви, раз уж отец так ни разу на нее даже не взглянул. Но вот так… прозаически. Отчего-то было очень неприятно. И тошнило все сильнее.

— А какие у вас были отношения с Волковым?

— Росли мы вместе, — мама вновь посмотрела на фикус. — И всё.

Но отчего-то Яна не поверила в это «всё».

— А потом? Он от меня отказался?

— Потом Вадим вернулся, и мы поженились.

— И Волков вот так разрешил?

— А кто бы его спросил, Ян? — мама посмотрела так, что Яна поняла: никто бы не стал спрашивать. Получается, все-таки не было истории любви?

— А почему ты его все-таки ненавидишь? Он не помог тебе, когда ты обратилась за деньгами?

— Помог, — мама криво улыбнулась. — Дали денег под залог фирмы. Так фирма перешла к Крестовскому и Волкову. Просто так ведь никто никому не помогает. За все в жизни нужно платить.

— А он вообще знал про меня?

— Ну конечно, знал, — зло сказала мама. — Только к тому времени, как я пришла за деньгами, он уже был женат на своей Аньке. И Димка уже родился. И было от него одно требование: чтобы Анечка его ненаглядная о тебе ничего не узнала.

— То есть про меня