шансов окончательно на нем сдвинуться, а Волков бы прекрасно встречался с Машей. От последней мысли проглоченный минуту назад крекер застрял где-то в районе солнечного сплетения.

— Спасибо за чай, — улыбнулся Роман и поднялся из-за стола. — Я все-таки поеду. Ляльке я напишу.

Он вырвал лист из блокнота, в котором Лялька для него писала, и быстро нацарапал: «Ляль, прости, мне пришлось уехать. Отец позвонил. Набери меня завтра, как проснешься. Обнимаю».

Сергей продолжил пить чай, никак не отреагировав на его телодвижения. Роман поднялся в Лялькину комнату и положил записку на клавиатуру. Поправил плед, хотя с ним и до этого все было хорошо. Просто в кино так всегда делали. Потом зашел к Волкову и, присев на корточки, помедитировал на спящего Димку пару минут, решая, написать ли что-нибудь и ему или не сходить с ума. На Димке плед поправлять не стал, хотя тот и сполз на пол почти целиком.

Сергей вышел его проводить и вместе с ним дождался подъехавшего такси. Ждали в молчании. Сергей курил, а Роман стоял с наветренной стороны и смотрел на усыпанное звездами небо. Здесь их было видно намного лучше, чем в Москве.

И уже из машины, наплевав на то, что на часах была половина двенадцатого, Роман позвонил Маше и выпалил:

— Я тебя люблю.

— Рома? — Машин голос был взволнованным и совсем не сонным. — Что случилось?

— Ничего. Просто я еду домой. Димка все еще спит, Сергей там за ним присматривает. Так что ты не волнуйся.

— А Лена? — спросила Маша, и Роману стало очень стыдно от напряжения, прозвучавшего в ее голосе.

— Она тоже спит. Я посидел с ней немного — сначала в гостиной, а потом у Димки. Она испугалась очень. У нее, кроме Димки, никого нет… — Роман понимал, что оправдывается, но остановиться уже не мог.

— Я поняла, — перебила его Маша. — Ты напиши мне, как доберешься до дома.

— Хорошо.

— И я… тоже тебя люблю, Ром.

— Правда? — вырвалось у него.

— Дурачок, — выдохнула Маша в трубку и отключилась, а Роман, повернувшись к окну, увидел на своем лице дурацкую улыбку. Наверное, первую настоящую за сегодняшний сумасшедший день.

Глава 24

Кто сумел бы помочь, поддержать и рассеять тревоги.

Волковы уехали, и в приемной повисла тревожная тишина. Яна стояла у своего стола, комкая в руках спиртовую салфетку, которой Сергей Евгеньевич протирал руки, и растерянно смотрела на закрывшуюся за ними дверь. В ушах все еще стояло тяжелое дыхание Димы. Телефон зазвонил, и Яна, схватив трубку, вышколенно ответила:

— Приемная Льва Крестовского.

— Ян, я тут еще для Крестовского документы подобрала, — сообщила Кира из архива. — Сама придешь или отправить кого-нибудь?

— Я заберу, спасибо, — ответила Яна и положила трубку как раз в тот момент, когда вышедший проводить Волковых босс вернулся в приемную.

— Яна, а где эти бойцы ели-пили? — спросил он, внимательно глядя на нее.

— Насколько я поняла, они съели пиццу по пути в офис, — ответила Яна, и ее рука сама собой потянулась поправить ворот блузки. Босс проследил за ее движением ничего не выражающим взглядом, а Яна испугалась того, что ведет себя как преступница. Хотя она-то ни в чем не виновата.

— А здесь ничего не ели? — продолжил допрос Лев Константинович.

— Не знаю, — промямлила Яна, холодея от мысли, что Дима мог словить приступ аллергии, употребив что-то в стенах офиса. Ведь если это было так, то списать произошедшее на случайность не получится.

— Ну так проверь, солнце, — улыбнулся Лев Константинович, и его улыбка не коснулась глаз.

Яна торопливо кивнула и вышла из приемной. Сердце колотилось в груди с такой силой, что, казалось, вот-вот разорвется.

Чайник в переговорной, где обычно пили чай практиканты, был горячим. На столике стояли чистые кружки, но по каплям воды можно было понять, что вымыли их совсем недавно. Кроме студентов, пить чай в переговорной никто не мог. Яна взяла в руки коробку с чаем. Обычный зеленый, без каких-либо добавок. Чайные пакетики были в индивидуальных упаковках. Коробка с черным чаем оказалась вовсе запечатанной. Яна медленно выдохнула, понимая, что накрутила себя этими шпионскими разборками до невменяемого состояния. Даже если Дима, Роман и Маша пили здесь чай, то в приступе аллергии никто не виноват. Мама не виновата! Сейчас уже вчерашнее недорасследование казалось Яне бредовым. Мало ли какие там документы могла хранить мама, мало ли какой компромат и на кого собирала. Это ведь не делало ее преступницей. В эту картину немного не вписывался проклятый самолетик в буклете, но Яна решила пока его игнорировать.

— Ян Вадимна, ты когда думаешь канцтовары свои забирать? — весело поинтересовался начальник отдела снабжения, заглянув в переговорную.

Яна подскочила от неожиданности и в попытке высказать ему все, что думает о его дурацкой привычке подкрадываться к людям, поперхнулась воздухом. Кирилл не стал дожидаться, пока она откашляется и донесет свою мысль, заржал и скрылся в коридоре. Через секунду его жизнерадостный окрик пугал уже кого-то другого.

Яна схватила салфетку и попыталась промокнуть заслезившиеся глаза, но ее скрутило новым приступом кашля. Взяв с подставки чашку, она плеснула в нее воды из чайника и сделала глоток, да так и выплюнула воду струей прямо в начищенное до блеска зеркало. Вода в чайнике была… горькой. Схватив со стола пачку салфеток, Яна вытерла рот и принялась оттирать зеркало, понимая, что она стоит прямо под камерой наблюдения. Мысли неслись в голове со страшной скоростью. Дима говорил, что чай показался ему горьковатым. Роман ничего подобного не сказал. Зато он сказал, что у Димы аллергия на лимонный сироп. Яна остервенело оттирала зеркало, стараясь не смотреть на свое испуганное отражение. Кашель прошел как не бывало. Только из глаз текли слезы. То ли от кашля, то ли от страха. Если она сейчас пойдет ко Льву Константиновичу и сообщит о том, что вода в чайнике горчит, то они поднимут камеры видеонаблюдения и станет ясно, кто наливал воду в чайник. В том, что это сделала мама, Яна почти не сомневалась. Могла ли Яна так поступить? Она зажмурилась, пытаясь убедить себя в том, что мама не хотела убить Диму. Она наверняка хотела немного попугать. Как и с тем самолетом. Никто ведь не ожидал, что реакция будет именно такой.

Что же делать?

Яна выбросила салфетки в мусорку, взяла чистую и промокнула слезы. Наверное, никогда в жизни ей не было так страшно. Взяв в руки чайник, она вышла с ним из каби­нета. Ни в коридоре, ни в туалете ей никто, к счастью, не встретился. Яна слила остатки воды в раковину и тщательно промыла чайник, думая о том, что ее теперь можно считать со­участницей преступления. А преступление, кажется, все-таки было. Набрав свежей воды в кулере, Яна поставила ее кипятиться. Пока вода кипела, она поправила горшки с цветами на подоконнике, поставила ровно стулья, которые в беспорядке оставили после себя практиканты.

Чайник отключился с тихим щелчком, и Яна медленно выдохнула. Да, она не умела играть в шпионов, но и пойти против матери все-таки не могла. От осознания этого было дико тошно. Особенно когда она вспоминала тяжелое дыхание Димы и слишком взрослый взгляд Лены на черно-белом фото.

По пути в приемную Яна пыталась представить себе, как Сергей Евгеньевич шантажирует ее мать. Чем он может ее шантажировать, Яна понятия не имела. К тому же здравый смысл подсказывал, что, если бы Сергею Евгеньевичу понадобилось избавиться от племянников, он мог бы найти другие способы. Он ведь с ними живет. Хотя, возможно, происшествиями в офисе он отводит от себя подозрения. В голове царил настоящий сумбур. Обрывки фактов норовили сложиться в какую-то совершенно нелогичную схему, в которой Сергей Евгеньевич имел влияние на ее мать, а та молча выполняла его указания. Схема выглядела более логичной, если выкинуть из нее Сергея Евгеньевича, но этого сделать Яна не могла,