Она прямо-таки нарывалась на скандал:

– Вы и по четкам молитесь, и свечки ставите, и Младенца Христа ублажаете, а реши я удрать, убьете меня и даже не вспомните о Христе!

Страсти достигали такого накала, что один из парней как-то раз в ужасе воскликнул:

– Вы что, атеистка?

Маруха в ответ выкрикнула:

– Да!

Ей и в голову не приходило, что это может вызвать такой шок. Поняв, что радикализм может дорого ей обойтись, Маруха срочно изобрела космогоническую теорию, позволившую ей вести дальнейшие дискуссии более спокойно. Поэтому идея замены охранников была встречена Марухой без энтузиазма. Однако Доктор настаивал:

– Это решит вопрос с оружием.

Что он хотел сказать, Маруха поняла, только когда охранники сменились. Вместо бакалавров приехали безоружные уборщики, которые целыми днями мыли полы и вытирали пыль. Они досаждали Марухе больше, чем грязь и беспорядок, но ее кашель постепенно сошел на нет, и она смогла спокойнее и внимательнее следить за тем, что показывали по телевизору. А это тоже способствовало улучшению ее здоровья и настроения.

Неверующая Маруха никогда не интересовалась странной передачей «Минута с Богом», в которой восьмидесятидвухлетний священник Рафаэль Гарсия Эррерос успевал за шестьдесят секунд поразмышлять над какой-нибудь проблемой. Чаще социальной, а не религиозной. Причем нередко эти размышления выглядели довольно загадочно. А вот Пачо Сантос, наоборот, будучи ревностным католиком, очень интересовался рассуждениями падре, имевшими мало общего с речами профессиональных политиков. Падре прославился на всю страну с января 1955 года, когда его передачу начал транслировать седьмой канал национального телевидения. До этого его голос знали по радиопередачам: в Картахене они звучали с 1950-го года, в Кали – с января 1952-го, в Медельине и Боготе – с 1954-го (в Медельине с сентября, а в столице с декабря). На телевидении падре появился почти сразу же после открытия национальных телеканалов. Вперив в зрителей орлиный взор, падре резал им правду-матку в глаза, выражаясь откровенно, а порой даже грубовато. Начиная с 1961 года он устраивал ежегодный «Миллионный банкет», где самые известные – или претендовавшие на известность – люди платили по миллиону песо за тарелку бульона и кусок хлеба. Вырученные средства шли на социальную работу, осуществлявшуюся в рамках программы, которая называлась так же, как и телепередача. В 1968 году поднялся страшный шум из-за того, что падре послал персональное приглашение Брижит Бардо. Актриса тут же согласилась приехать, чем вызвала скандал среди местных ханжей, пригрозивших бойкотировать банкет. Падре упорствовал, но тут весьма кстати случился пожар на парижской киностудии «Булонь». Да и авиабилетов не оказалось (что явно было из области фантастики). Эти два предлога позволили избежать скандала, над которым потешался бы весь свет.

Охранники Пачо Сантоса обожали «Минуту с Богом», но их больше интересовало религиозное, а не социальное содержание передачи. Охранники, как и большинство обитателей антьокских трущоб, слепо верили в святость падре. Тон его проповедей всегда был экзальтированным, а содержание – иногда! – непонятным. Передача же, показанная 18 апреля и адресованная, несомненно, Пабло Эскобару (хотя он в ней не назывался по имени), была и вовсе невразумительной.

– Мне сказали, он хочет сдаться… Мне сказали, он хочет со мной поговорить, – произнес падре Гарсия Эррерос, глядя прямо в камеру. – О, море! О, море в Ковеньясе в пять часов дня на закате солнца! Что мне делать? Мне говорят, он устал от такой жизни, от вечной войны, а я ни с кем не могу поделиться своим секретом. Но секрет комом встает у меня в горле, грозя меня задушить. Скажи мне, о, море! Я могу это сделать? Я должен это сделать? Скажи! Тебе ведома вся история Колумбии. Ты видело поклонение индейцев, стоявших на твоем берегу. Ты слышало шепот истории. Я должен это сделать? От меня отшатнутся, если я это сделаю? Колумбия меня отвергнет? Если я это сделаю, если поеду к ним, неужели начнется перестрелка? Я погибну вместе с ними, ввязавшись в эту авантюру?

Маруха тоже слышала причитания падре, но они показались ей не такими странными, как многим колумбийцам, поскольку она всегда считала, что он любит растекаться мыслями, которые порой теряются в глубине галактик. Маруха воспринимала «Минуту с Богом» как неизбежную прелюдию к семичасовому выпуску новостей. В тот вечер передача привлекла ее внимание лишь потому, что все, связанное с Пабло Эскобаром, имело отношение к ней. Маруха была озадачена и заинтригована. И очень обеспокоена, поскольку не понимала, что означает эта пророческая галиматья. Пачо же, напротив, свято поверил, что падре вытащит его из чистилища. И на радостях кинулся обнимать охранника.

После выступления падре Гарсии Эррероса забрезжил свет в конце туннеля. Альберто Вильямисар счел это чудом, ведь он в тот момент как раз перебирал в памяти имена авторитетных людей, которые вызывали бы у Эскобара доверие и могли бы стать посредниками на переговорах. Рафаэлю Пардо тоже сообщили о телепередаче, и он заволновался, нет ли утечки информации, не проник ли к нему в контору тайный агент наркомафии? Однако ему, как и Вильямисару, показалось, что падре Гарсия Эррерос сможет убедить Эскобара сдаться.

Дело в том, что к концу марта переписка с Эскобаром зашла в тупик. Хуже того, стало ясно, что Эскобар использует Вильямисара в своих целях, отправляя с ним письма правительству, но ничего не давая взамен. В последнем письме содержались лишь бесконечные жалобы. Дескать, перемирие не нарушено, он лишь предоставил своим людям возможность защищаться от бесчинствующих спецназовцев. Но если правительство будет затягивать решение вопроса, он развернет полномасштабную войну против властей и мирного населения. Пабло возмущался тем, что прокурор уволил только двух офицеров полиции, тогда как обвинения выдвигались против двадцати человек.

В безвыходных ситуациях Вильямисар уже привык обращаться к Хорхе Луису Очоа. Но в особо щекотливых случаях тот отправлял Альберто за советом к своему отцу в усадьбу Ла-Лома. Старик наливал Вильямисару полстаканчика дорогого виски, приговаривая:

– Пейте до дна! Не представляю, как вы только выдерживаете эту жуткую трагедию!

Так обстояли дела в начале апреля, когда Вильямисар вновь приехал в Ла-Лому и подробно рассказал дону Фабио о неудачных переговорах с Эскобаром. Дон Фабио тоже был разочарован.

– Вот что, – решил он, – хватит канители с письмами! Так можно целую вечность переписываться. Вам надо повидаться с Пабло и обо всем договориться при встрече.

Дон Фабио лично обратился с этим предложением к Эскобару, написав, что Вильямисар согласен даже на рискованное путешествие в багажнике автомобиля. Но Эскобар не согласился.

– Быть может, я и поговорю с Вильямисаром, но не сейчас, – ответил он. Наверное, все еще опасался, что его выследят при помощи какого-нибудь электронного устройства, которое можно где угодно спрятать, хоть в зубной коронке.

Сам же Эскобар тем временем продолжал требовать наказания полицейских и обвинял Масу Маркеса в связях с военизированными группировками и Калийским наркокартелем, устранявшим конкурентов. Эскобар с маниакальным упорством обвинял в этом Масу Маркеса, а также приписывал ему убийство Луиса Карлоса Галана. Генерал отвечал в газетах и в частных разговорах одно и то же: на данный момент он не борется с Калийским картелем потому, что для него приоритетна борьба с терроризмом наркоторговцев, а не с наркоторговлей как таковой. Эскобар даже Вильямисару написал, хотя тот об этом речи не заводил: «Передайте донье Глории, что ее мужа убил Маса. Пусть не сомневается».