Прижимая жену к сердцу, чувствуя на шее нежные руки, Фредерик постепенно проникся восхитительным, давно забытым ощущением. Поначалу он не смог его определить, но потом понял, что мягкое тепло – не что иное, как защищенность. Да, спокойствие и защищенность. Можно не стесняться собственной фигуры, не шутить над собой, чтобы предвосхитить иронию со стороны окружающих и сделать вид, что нисколько не переживаешь из-за внешнего вида. Можно не стыдиться одышки во время прогулки по холмам и не терзать себя мыслями, каким предстаешь в глазах красивых молодых женщин: стареющим, малопривлекательным и нелепым из-за неспособности отказаться от поклонения и ухаживания. Роуз видит тебя таким, каким хочет видеть. Рядом с ней ты в полной безопасности. Остаешься все тем же любимым молодым мужем. Она никогда не заметит унизительных, постыдных изменений, которые со временем будут умножаться и накапливаться.

Чем дольше Фредерик обнимал и целовал жену, тем глубже в забытье погружалось все остальное. Как мог он, например, думать о леди Кэролайн – лишь одном из поворотов в нынешнем лабиринте, – когда судьба чудесным образом вернула ему милую, ласковую жену, которая шепчет на ухо, как любит его и как скучала все это время? На один лишь краткий миг, ибо даже в моменты любви порой мелькают обрывки ясных мыслей, Фредерик признал огромное превосходство близкой, осязаемой женщины над прекрасным, но далеким идеальным образом. Этим выводом ограничилось воспоминание о Лапочке и не продвинулось ни на шаг. Леди Кэролайн Дестер улетучилась подобно мимолетному утреннему сну.

– Когда ты выехал? – прошептала Роуз, щекоча губами ухо, не в силах отпустить мужа даже для того, чтобы поговорить.

– Вчера утром, – пробормотал в ответ Фредерик, еще крепче прижимая ее к груди.

– О! Значит, немедленно, – заключила Роуз.

Фраза прозвучала таинственно, однако Фредерик подтвердил:

– Да, немедленно.

Он поцеловал ее в шею, а Роуз проговорила, от избытка счастья не в силах открыть глаза:

– Как быстро дошло мое письмо!

– Действительно, – отозвался Фредерик, тоже не в силах держать глаза открытыми.

Значит, существовало какое-то письмо. Скоро все станет ясно, а пока, после долгих лет отчуждения, сжимать Роуз в объятиях оказалось так удивительно и чудесно, что вовсе не хотелось пытаться что-то понять. О, все эти годы он прожил счастливо просто потому, что не умел чувствовать себя несчастным. Жизнь дарила столько интересов, столько друзей, столько успеха и финансового благополучия, столько женщин, готовых помочь забыть изменившуюся, окаменевшую, жалкую жену! А жена уходила все дальше и дальше, отказывалась тратить его деньги, ненавидела его книги и всякий раз, когда он пытался поговорить, с терпеливым упрямством спрашивала, как выглядят его сочинения и полученные за них гонорары во всевидящих глазах Господа.

«Никто не должен писать книг, неугодных Богу. Таков принцип, Фредерик», – заявила однажды Роуз. Он истерично, неистово расхохотался и бросился вон из дома, чтобы не видеть торжественного личика, жалкого торжественного личика…

И вот сейчас он опять держал в объятиях свою юную супругу – лучшую часть жизни, полную надежд и счастливых ожиданий. Как они вместе мечтали, он и она, прежде чем открылась золотая жила мемуаров! Как строили планы, смеялись и любили, жили в самом сердце поэзии. После счастливых дней наступали долгие дивные ночи, когда она засыпала и просыпалась на его груди. И вот сейчас от ее прикосновений, от ощущения ее лица прошлое удивительным образом вернулось. Роуз сумела подарить ему молодость.

– Любимая, любимая, – прошептал очарованный воспоминаниями Фредерик, сжимая жену в объятиях.

– Возлюбленный муж, – выдохнула она в ответ, испытывая блаженство… высокое блаженство…

В надежде застать леди Кэролайн Бриггс вошел в гостиную за несколько минут до призыва гонга и испытал колоссальное изумление. Он-то считал Роуз Арбутнот вдовой, а потому несказанно удивился неожиданно открывшейся картине.

– Черт подери! – пробормотал Бриггс вполне внятно и отчетливо, поскольку сцена в оконной нише потрясла до такой степени, что на короткое время он даже освободился от собственной безысходной сосредоточенности, но потом все же, густо покраснев, в полный голос произнес: – О, прошу прощения.

Если бы он не извинился, то просто остался бы незамеченным, но поскольку это произошло, Роуз обернулась, но посмотрела на застывшего в нерешительности мужчину так, как будто пыталась вспомнить, кто это. Фредерик тоже на него посмотрел, но не сразу увидел.

Оба ничуть не смутились и даже не удивились, подумал Бриггс. Но братом ее незнакомец не может быть: от братских объятий лицо женщины не приобретает особого выражения счастливой отрешенности. Крайне неловко: неприятно видеть, что Мадонна способна до такой степени забыться.

– Это один из твоих друзей? – наконец выговорил Фредерик, поскольку Роуз не спешила представить смущенно застывшего возле двери молодого человека, а продолжала смотреть на него в состоянии полной отрешенности.

– Это мистер Бриггс, – произнесла Роуз, наконец-то осознав, что перед ними владелец замка, и добавила: – А это мой муж.

Пожимая гостю руку, Томас Бриггс успел подумать: как странно, что у вдовы есть муж, – но в этот момент прозвучал гонг. Сию минуту должна была появиться леди Кэролайн, и он совсем перестал думать, превратившись в существо с устремленными на дверь глазами.

И вот через эту дверь в гостиную проследовала, как показалось Бриггсу, бесконечная процессия. Первой появилась миссис Фишер в кружевной шали со свадебной брошью и при виде «милого мальчика» сразу расплылась в улыбке, однако, заметив постороннего джентльмена, опять превратилась в глыбу льда. Затем вошел мистер Уилкинс, одетый и причесанный как на светский прием. За ним, что-то поспешно завязывая на ходу, прибежала миссис Уилкинс. И больше никого.

Леди Кэролайн не пришла. Где же она? Слышала ли гонг? Может, нужно ударить еще раз? А вдруг она вообще не выйдет к обеду?

Томас Бриггс похолодел.

– Представь меня, – тронув жену за локоть, попросил Фредерик.

– Мой муж, – с лучезарным выражением лица проговорила Роуз, обращаясь к миссис Фишер.

Должно быть, это последний из мужей; конечно, если леди Кэролайн не вытащит из рукава очередного, подумала та, однако приняла новичка милостиво, поскольку он определенно выглядел как муж, а не как один из тех скандальных персонажей, что ездят по заграницам, притворяясь мужьями, но вовсе таковыми не являясь. Любезно высказав предположение, что он прибыл, чтобы сопроводить жену домой, она добавила, что теперь наконец замок укомплектован.

– Итак, – заметила миссис Фишер, улыбнувшись хозяину, – теперь-то ваши расходы полностью окупятся.

Смутно осознав, что с ним пытаются заигрывать, Томас Бриггс механически улыбнулся, однако не услышал ни единого слова и даже не взглянул в сторону миссис Фишер. Не только его взор сосредоточился на двери, но и все существо устремилось туда