вопросов. Обида на ремесленников давно прошла, в последний «перекур» он сочувственно убеждал Григория, что к следующему воскресенью синяк пройдет, учил, что, когда дерешься, то, падая, надо защищать лицо.

— Кто тебя, Степан, бил покажи не бойся, — покровительственно начал допрос Рукавишников, раскрывая блокнот.

— Чего меня бить? Просто повздорили…

Паренек, который привел воспитателя, крикнул:

— Не били! Да ему руки связали ремнем!

Степан только усмехнулся одними глазами, и от этого взгляда товарищ его съежился, будто его ударили мокрой тряпкой.

— Ребята занимаются стоящим делом, — твердо сказал Степан. — Сперва у нас недоразумение возникло. Разве возбраняется помогать?

Несмотря на такую защиту, Николай Федорович догадывался, как обстояло дело. Конечно, опять начудили ребята! Их поступок несколько оправдывало упорство, с которым они старались добиться добротной кладки. Вся бригада добровольно лишила себя выходного дня, не пошла на экскурсию. Как тут решать? Положение директора и воспитателя было сложным. Николай Федорович со свойственной ему прямотой сказал:

— По-моему, ребята без нас разобрались…

Рукавишникову ничего не оставалось делать, как только пожать плечами.

Осмотрев кладку, он похвалил ремесленников и Степана. Что касалось Николая Федоровича, тот просто сиял. Отпала нужда искать каменщиков, ученики выполнят свое обязательство, сами восстановят старый корпус! Ну, а за драку на лужайке Антоновой бригаде придется держать ответ, но неприятный разговор Николай Федорович отложил до утра.

Когда начальство ушло, Антон крепко пожал руку Степа:

— Настоящий ты парень. Жаль, если тебе попадет в школе.

— Тимошке всыпят, а мне за что? Сегодня меня на лужайке бросил, завтра кого-нибудь другого, такой и в бою подведет, — сказал Степан. — Мы с ним более чем товарищи — земляки. Еще в интернате хлебали из одного котелка. Вот и удружил…

Приближался вечер, но Антон не давал команды к отбою. Ребята решили до темноты заложить еще один пролом хотя бы до половины. Максим Ильич передал приказ директора — немедленно кончить работу.

Настало время прощаться. От подарков Степан категорически отказывался. Антон пригрозил:

— Не возьмешь — обидишь, ножичек в мусор брошу!

Сафар поступил проще — без спроса сунул Степану свою дудку в карман. До самой школы ребята проводили своего нового товарища.

На обратном пути все восхищались Степаном.

— Да, парень он душевный, с характером, — задумчиво произнес Антон.

На другой день Сафар опоздал к ужину, ребята уже пили чай. Вырвав из записной книжки листом, он торопливо написал несколько слов и, садясь на свое место, передал записку Антону. Тот прочитал и кинулся к окошку.

На зеленой лужайке, напротив столовой, развалились на траве восемь подростков в серых комбинезонах и среди них Степан.

— Нарушил слово! — крикнул он. — Пробовал сохранить тайну и не удалось. Одного меня ребята к вам не отпустили.

Антон и Степан встретились, как старые друзья, и сразу же разгорелась ссора. Степан так и не согласился на бригадирство.

За вечер бригада заложила самый большой пролом. Степан отрядил на леса трех своих товарищей. От взрыва пострадали карнизы, восстановление их — сложная, кропотливая работа. Ребята из школы ФЗО научили Антонову бригаду проверять отвесом и причальной ниткой качество кладки.

Позже ремесленники узнали, что Степана, когда он вернулся к себе в школу, вызвали на партбюро. В училище приходил Рукавишников с двумя мастерами. Они измерили рулеткой главный зал старого корпуса. Рукавишников пришел к Евгению Владимировичу и о чем-то долго с ним беседовал. В тот же вечер стало известно, что строители взялись помочь уложить перекрытия и поставить стропила.

Крепко Степан подружился с ребятами из ремесленного. Однако в последний день кладки сам он не пришел, прислал только своих товарищей. Эта неожиданность и расстроила планы Антона. Как хорошо было задумано! Последний кирпич кладет Степан на пластинку из нержавеющей стали, где выгравировано: «Старый корпус восстановлен силами учащихся, преподавателей и мастеров в 1945 году».

Степан появился перед самым шабашом; он был в новенькой гимнастерке, подпоясанной флотским ремнем, — в пряжку смотреться можно. За ним степенно шагал рослый старик. Одет он был по-старомодному: в жилетке поверх синей сатиновой рубахи. Из нагрудного кармана жилета выпадала серебряная массивная цепочка.

— Здравствуйте, малыши!

— Мой дедушка — Артем Петрович Горелов, — радостно улыбаясь, знакомил Степан ребят со своим дедом.

Имя Артема Горелова не сходило со страниц ленинградских газет. Не зная, как встречать знатного штукатура, что говорить, Антон отрядил Сафара за секретарем, но это оказалось излишним. К приходу Вадима вся бригада каменщиков сидела на траве вокруг гостя. Зная, что ремесленники на штукатурных работах встретят еще больше трудностей, чем на кладке, Степан уговорил деда научить их набрасывать и разравнивать раствор.

Этот вечер закончился праздником. На кладке последнего кирпича присутствовала вся администрация училища и Горелов. Кто-то из ремесленников предложил Степану халат. Он отказался — такое торжество и переодеваться в будничное платье! Степан положил в нишу памятную дощечку. Плеснул раствор и заделал кирпичом отверстие.

Новые заботы легли на плечи директора училища. Под обломками погибло все оборудование старого корпуса. Из деталей и узлов, уцелевших под развалинами, удалось собрать станки — девять токарных, один строгальный. Да и что это за станки! Подкрашенная рухлядь…

Каждый день Николай Федорович ездил на Выборгскую сторону, за Невскую заставу, видели его и в Кировском районе. Достал пять станков, а нужно сто, не меньше! Спать он ложился с тяжелой думой, перебирая в памяти знакомых директоров, к кому можно было бы завтра поехать. Однажды проснулся — подают телеграмму. В Москве не забыли про письмо ремесленников. Уральский завод «Станкостроитель» коротко извещал, что по заказу 19707 в адрес училища отгружены станки: семь токарно-винторезных, четыре строгальных. Не успел он выпить кофе, как позвонили из училища. Получены телеграммы из Украины, Хабаровска, Коврова. Все предприятия как сговорились: «По заказу 19707 вам отгружаются станки»…

На столе у директора лежал разлинованный лист бумаги, куда он сам по-хозяйски вписывал марки станков. За один день почта доставила десятки телеграмм. Николай Федорович вызвал Вадима, отдал телеграфные бланки.

В заседании редколлегии участвовали комсомольский комитет, Андрей Матвеевич и Гнедышев. Новый номер стенной газеты выпустили на двух листах. Вид ее был праздничный. Заголовок «Спасибо партии!» рисовали Анатолий и Оленька. Передовую написал Андрей Матвеевич. Это была единственная статья в газете, а всю остальную площадь заняли телеграммы.

Все училище участвовало в субботнике. На дворе из-под навеса убрали дрова, уголь. Евгений Владимирович уже намечал, как расставить станки в главном зале старого корпуса.

В училище начали прибывать ящики, огромные, как парковая сторожка, снимали