Вероятность подобного брака приводила Иосэфа в бешенство; сын Верховного жреца Гелиополя, сделавшись зятем фараона, мог, ради политической цели, оказаться опасным соперником. Однако, по зрелом обсуждении вопроса, Иосэф нашел выход из этого положения – выход, который во всех отношениях успокоил его.

Несколько дней спустя он встретил Армаиса при выходе из царских покоев.

– Ты забываешь нас, – сказал Иосэф, дружески пожимая ему руку и не обращая внимания на видимое равнодушие, с которым тот выполнял предписанный обряд приветствия. – Еще сегодня утром Аснат жаловалась, что не видала тебя целую вечность. Кроме того, мне надо переговорить с тобой по делу; приходи завтра.

– В котором часу должен я буду явиться? – спросил холодно Армаис.

– Буду ждать тебя после совета.

IV

На следующий день Армаис, явившись во дворец Адона за час до назначенного времени, прошел сначала на половину сестры. Аснат сидела на террасе, примыкавшей к ее рабочей комнате, и была занята разбором груды материй и вышитых одежд, которые надзирательница с двумя рабынями подавали ей. При виде брата она живо отослала женщин и с улыбкой протянула ему обе руки.

– Наконец-то я тебя вижу, Армаис! Почему ты избегаешь меня, словно не знаешь, как мне необходимо видеть близкое и дорогое мне существо.

Сев на скамью рядом с нею, Армаис нежно обнял ее и прошептал:

– Ты знаешь, что вовсе не недостаток любви к тебе удерживает меня от частых посещений; мне просто претит переступать порог дома, где живет этот шакал, угнетающий Египет. Что-то подымается во мне, когда я дышу одним воздухом с ним, и мысль, что ты в его власти, что ты его жена, разрывает мое сердце на части. Как могла бы ты быть счастлива с… – он замялся.

Аснат вздохнула, ничего не ответив. После некоторого молчания, заметив озабоченное выражение лица Армаиса, она спросила:

– У тебя какая-нибудь неприятность, брат? Ты встревожен чем-то?

– Твой всевластный супруг потребовал меня сегодня по делу. Это не к добру, ибо дел у меня с ним нет!

– Ты опасаешься чего-нибудь?

– Нет, ничего особенно. Но он ненавидит меня настолько же, насколько я его презираю; мало хорошего, когда эта змея назначает кому-нибудь свидание с глазу на глаз.

Аснат побледнела.

– Будь откровенен, Армаис! Ты, может быть, замешан в какой-нибудь заговор? – тревожно спросила она, заглядывая ему в глаза. – Я знаю, что их много теперь, но это все напрасные попытки. Я угадала, скажи? А если так, я защищу тебя, хотя бы ценой моей жизни. Впрочем, ты мой брат, близкий родственник Иосэфа, и он твоей головы не тронет!

Армаис отвернулся, чтобы скрыть от нее горькую, ироническую улыбку; но, быстро овладев собой, сказал:

– Не тревожь себя напрасно, сестра! Печальное положение отечества беспокоит всякого. Общая ненависть и бедствие растут день ото дня. Один вид этой шайки людей, утопающих в довольстве, когда кругом все мрет с голоду, способен довести до отчаяния разоренный народ. Если когда-нибудь народное негодование разразится бунтом, дражайшим братцам твоего супруга придется плохо…

– Шш!.. – перебила его Аснат, указывая на сад глазами: из боковой аллеи шла Сераг в сопровождении своей египетской наставницы. Хороша она была – бесспорно; с матовым цветом лица, с черными, как смоль, косами и большими жгучими глазами, она была олицетворением настоящей восточной, страстной красоты. Ярко-пестрая туника, красные сандалии и множество надетых драгоценностей портили впечатление, придавая ей грубый, дикий вид.

– Вот гостья, которая, должно быть, тебе порядочно в тягость; воспитать ее, я полагаю, нелегко! – шепотом заметил Армаис.

– Я этим и не занимаюсь; довольно того, что я терплю эту дикарку в своем доме. Решительно не понимаю, зачем Иосэф непременно хотел иметь ее при себе?

– Да чтобы выдать ее за кого-нибудь из нашей знати; это не подлежит сомнению! – насмешливо ответил Армаис.

В это время та, о которой шла речь, подошла к ним и, угловато поклонившись, принялась самым наивным образом разглядывать Армаиса. Однако его холодный взгляд смутил ее; она круто повернулась и убежала в сад.

– Совсем дикая! От души жалею того несчастного, которого Иосэф наградит такой супругой, – прошептал Армаис, вставая. – До свидания, сестра; мне пора быть у Адона.

– А ты зайдешь потом ко мне? Ваш разговор меня тревожит.

– Да, если он меня долго не задержит и произойдет, к тому же, что-нибудь важное.

Скрестив на груди руки, Иосэф ходил по своей рабочей комнате; он только что отпустил депутацию египтян из Фив, приходившую за покупкой хлеба, и казался озабоченным. При входе Армаиса он кивком головы ответил на его приветствие и сел к столу, жестом пригласив того садиться.

– Я к твоим услугам, Адон! Что пожелал ты сообщить мне? – спросил Армаис, не садясь, а прислонясь к открытому окну.

Облокотясь на стол, Иосэф молча стал пристально рассматривать Армаиса, от которого в эту минуту веяло только холодным, горделивым презрением. Злая усмешка мелькнула на лице Адона. Как это величавое, спокойное презрение быстро сменит бурный гнев и как эта же самая надменная спина согнется под его железной рукой!

– Я жду, что ты мне скажешь. Ведь не призвал же ты меня, чтобы любоваться мной? – нетерпеливо спросил, наконец, Армаис.

– Именно! Я говорил себе, что человек, богато одаренный от природы, высокого происхождения, так хорошо поставленный в обществе, должен бы жениться, – ответил Иосэф, придвигая к себе ларец из слоновой кости и вынимая оттуда два свитка папируса и таблички. – Я нашел тебе невесту и желаю, чтобы ты на ней женился, – прибавил он.

– Доброта твоя поистине безгранична; но в этом личном деле мне хотелось бы сделать выбор самому, – вздрогнув от негодования, ответил Армаис.

– Положим; пеняй же на себя, что ты раньше не сделал этого. Теперь я за тебя решил: тебе остается лишь одобрить мой вкус и жениться на моей племяннице Сераг. Ее предназначаю я тебе в супруги.

Кровь с такой силой ударила Армаису в голову, что он зашатался; потеряв всякое самообладание, он бросился к столу, за которым сидел Иосэф.

– Ты, кажется, с ума сошел! Как ты смеешь так оскорблять меня? – воскликнул он с пеной у рта. – Мне жениться на этой грязной, дикой девчонке твоего племени? Да такой мерзкой твари я бы и в наложницы себе не взял. Довольно уже стыда для моего почтенного семейства, что один из его членов – вольноотпущенник! – Он остановился, задыхаясь.

Иосэф побледнел; злобным, ядовитым взглядом окинул он Армаиса.

– О! Благородство твоей семьи мне достаточно известно; но спрашиваю, что более бесчестит ее: родство ли с бывшим рабом или с крамольником, посягающим на жизнь фараона? Смотри, – он развернул один из вынутых из ларца папирусов, – и ты увидишь, что голова твоя не прочна на плечах и что ты со всеми сообщниками можешь кончить виселицей.