– Ты пострадала по моей вине, – сказал он. – Я не должен был никуда тебя выпускать, пока Фужер в Стамбуле.

– Какое отношение имеет к этому Хорек?

– Скорее всего именно он заказал покушение.

– Кинжал предназначался твоей матери, а не мне, – напомнила ему Хедер.

– Какая разница, на кого был направлен нож? – справедливо заметил Халид.

– Но у Фужера нет причин убивать твою мать, – сказала Хедер. – Не думаю, что за всем этим стоит он.

– Других подозреваемых нет.

– А зачем ему убивать твоего кузена?

– Фужер боится моей семьи, – сказал Халид.

– Это не повод, чтобы желать смерти твоего кузена и твоей матери, – сказала Хедер, подавив зевок.

– Женщина способна на убийство, только если ее ребенок... – Халид вдруг осекся и пораженно уставился на жену. Затем его лицо расплылось в широкой улыбке. Наклонившись вперед, он запечатлел на ее губах влажный поцелуй.

– Рада была помочь вам, милорд, – проговорила Хедер, дерзко задрав нос.

Потрясенный такими словами, Халид непонимающе уставился на жену.

– Ты ведь поблагодарил меня за то, что я внесла некоторую ясность в твой зашоренный разум? – спросила она.

Халид щелкнул жену по вздернутому носику:

– Для женщины ты чересчур умна.

Хедер зевнула. Она слишком устала, чтобы спорить.

– Где моя сумка? – спросила она.

– Забудь о сумке, – приказал Халид. – Тебе надо поспать.

– Дай мне сумку, – упрямо повторила Хедер.

Пробормотав себе под нос что-то насчет женской глупости, Халид встал и сходил за сумкой. Присев на край кровати, он протянул ее жене.

Хедер раскрыла сумку, заглянула внутрь и вытащила оттуда нечто, завернутое в ткань. Затем она протянула эту вещь мужу:

– Открой.

В свертке обнаружился кулон в виде грифона на золотой цепочке. Держа украшение на раскрытой ладони, принц внимательно рассмотрел сапфиры, бриллианты, изумруды и рубины. Да, все женщины похожи в одном – они обожают драгоценности.

– Этот грифон очень красивый, но для такой хрупкой женщины, как ты, слишком тяжелый, – сказал Халид.

– Я купила его для тебя.

Эти мягкие слова застали принца врасплох. Он никогда в жизни не получал подарков от женщины, даже от собственной матери, и сейчас он был потрясен до глубины души. Наконец по его лицу расплылась довольная улыбка, и он стал похож на маленького мальчика в Рождество.

– Я... я не знаю, что сказать, – проговорил Халид, надев на себя кулон. Золотой грифон идеально подошел к его загорелой коже и белоснежной рубашке.

– Просто скажи спасибо, – посоветовала Хедер. Подавшись вперед, Халид прижался губами к ее губам.

А потом проговорил хриплым от охвативших его чувств голосом:

– Я всегда буду носить его у сердца.

– Он напомнил мне о тебе.

– Я выгляжу точно так же? – в притворном ужасе воскликнул Халид.

Хедер рассмеялась:

– Нет, просто вы с грифоном два таинственных мифологических существа.

– Раз уж ты потратила на меня все свои деньги, я так понимаю, ты будешь просить еще, – сказал принц.

Хедер отрицательно покачала головой:

– Я потратила не все, у меня осталось еще два золотых про запас.

– Зачем они тебе?

– Мне нравится иметь деньги.

Халид улыбнулся. Сняв сапоги, он лег рядом с женой и притянул ее к себе. Наклонив голову, он нежно поцеловал ее, но она все испортила, широко зевнув.

– Зевать, когда муж целует тебя, это оскорбительно, – поддразнил он ее.

– Ты сам заставил меня выпить шербет, – напомнила ему Хедер.

– Где была моя голова?!

– Мудрые мужья слушаются своих жен. Халид чмокнул ее в кончик носа:

– Расслабься, я буду охранять твой сон.

Свернувшись калачиком в объятиях мужа, Хедер прижалась головой к его груди и взглянула на него своими обезоруживающими зелеными глазами. Быть может, она сумеет вызвать сострадание принца и добьется того, чего так страстно желает?

– У меня болит рука, – прошептала Хедер.

– Закрывай глаза и засыпай, – сказал Халид. – Утром тебе станет лучше.

Закрыв глаза, Хедер вздохнула.

– Кстати, о священнике, – сказала она.

– Забудь о священнике.

– Но у меня болит рука.

– Какое отношение священник имеет к твоей руке?

– Если ты повторишь свои обеты перед священником, рука у меня пройдет.

Губы Халида изогнулись в невольной улыбке.

– Спи, – приказал он.

Хедер расслабилась в его руках. Как приятно чувствовать себя защищенной! Особенно в этой удивительной стране со странными обычаями и странными людьми.

– Не говори, пока с тобой не заговорят, – поучал жену Халид.

– В присутствии мужчин смотри в пол, – строго проговорила Мирима.

– А дышать мне можно? – раздраженно спросила Хедер.

– Держи себя в руках, – приказал Халид.

– Следи за своими манерами, – добавила Мирима. – Проявляй уважение ко всем людям и не смей называть женщин «джадис».

Стоя между матерью и сыном, Хедер чувствовала себя как непослушный ребенок, который вот-вот расплачется. Эти двое пичкали ее правилами поведения на все случаи жизни. Но если она проявит гнев, Халид не позволит ей ехать вместе со всеми в Топкапы, а от сидения в четырех стенах в доме Миримы Хедер уже тошнило. Вместо того чтобы высказать этим мучителям все, что она о них думает, Хедер нервно потеребила больную руку.

– Не тереби повязку, – приказал Халид, легонько ударив ее по здоровой руке.

– Но она чешется, – возразила Хедер.

– Теребить повязку непристойно, – сказал Халид.

– Непристойно? – не выдержала Хедер. – Меня тошнит от этого слова.

– Не говори со мной в таком тоне, иначе ты горько пожалеешь об этом, – предупредил Халид.

– И что ты сделаешь? Замучаешь меня до смерти? Наблюдавшая за этой сценой Тинна рассмеялась. Мирима недовольно покачала головой. Она боялась, что ее невестка своим неприглядным поведением опозорит их всех перед султаном и его женами.

– Ты хочешь пойти с нами? – спросил у жены Халид.

– Да.

– Веди себя прилично, иначе ты останешься здесь. – Халид повернулся к Омару, который держал наготове фераджу.