- Ты не переживай так,- говорит мне соседка с миомой, когда врач уходит,- У меня первая тоже внематочная была. Ревела, помню. Ох...А потом троё один за одним как пошли.

На это я ничего не отвечаю, погружаясь в звенящее на пределе ожидание.

* * *

Трубу мне всё-таки удалили. Со второй сказали, что проблем нет. Оставили. Проснулась как с похмелья. Первым делом потянулась пить. Низ живота ныл горячечной болью, но уже не той безнадежной, тупой, пугающей. Эта боль говорила, что самое страшное осталось позади. Странным образом успокаивала.

Кое- как доковыляла до туалета, согнувшись пополам. Не то что бы было так плохо, только вот не выпрямиться. Не выходило. Рассмотрела в зеркале три широких пластыря внизу живота. Один самый большой под пупком и два поменьше по бокам на бёдрах. Шрамы останутся наверно, подумала с каким-то безразличием. Меня это не трогало. Лишь бы без последствий... Врач зашла где-то через полчаса, как я проснулась, больно пощупала живот, сказала, что в понедельник контрольное УЗИ и, если всё хорошо, уже выпишут. Беременеть через год. Лучше не затягивать, чтобы я так и передала мужу. Я криво улыбнулась... «мужу». Но вслух конечно возражать не стала.

Написала Оле, что все хорошо. Маме тоже самое. Сил говорить не было. Отупляющее спасительное безразличие охватило каждую клеточку. Просто устала задавать себе вопрос "почему". Но он всё равно отстукивал в висках тихим эхом с каждым ударом сердца.

Почему-почему- почему.

Мама пыталась позвонить, но я отписалась, что засыпаю уже, потом. И правда провалилась в вязкую дрёму. То выныривала из неё, то снова погружалась. Мысли путались. Только одна была чёткой, незыблемой. Я хочу детей. Прямо сейчас. Хочу до зубовного скрежета. Хочу знать, что я МОГУ. Что мне это доступно. Вспомнила почему-то профессора Преображенского и его фразу, что зачем насильно создавать человека, если его может родить любая баба. А вот не любая, оказывается. Я теперь и не баба, получается? Не женщина??? С дефектом...Боже, нельзя так думать. Но как заставить себя не думать ТАК! ТАКОЕ время лечит???

С наступлением вечера начала нервно вздрагивать от каждого приходящего оповещения. В это время обычно звонил Тигран. Знала, что опять не возьму, совру. Но ждала. Зря. Он не позвонил. Обиделся наверно из-за вчерашнего. Подумал, игнорирую его. Может быть, понял, что вру. Стало так жалко себя. У меня тут горе, а он...Тихо заплакала. Начала было сама набирать ему, но передумала. Завтра. Завтра успокоюсь побольше, позвоню и всё расскажу. Завтра у меня уже будут силы такое рассказывать. Произносить вслух.

Так и заснула с телефоном в руках.

****

Соседки по палате попытались растолкать меня к завтраку, но я лишь вяло отмахнулась. Не хочу. Ничего не хочу. Мне в моём тёмном тёплом забытьи так уютно, так хорошо. Боль отпустила практически полностью, напоминая о себе лишь при движении. Ещё один повод не шевелиться. Слышала, как пару раз пиликнул телефон, возвещая о принятых смс, но проверять, кто там, было лень. Вот на обед встану и посмотрю...Сказали, будет пюре с сосисками...

Недовольно приоткрываю глаз от настойчивого звонка. Щурюсь спросонья, смотря на мигающий экран. И от неожиданности резко просыпаюсь. Этой то ещё что надо? Первый порыв был - не брать. Но слишком уж удивительное событие в моей нынешней жизни- звонок почти бывшей уже свекрови.

-Да? - откашливаюсь, прочищая горло. Медленно сажусь на кровати, кривясь от болезненных прострелов внизу живота.

-Ну...Здравствуй...Анна,- едко цедит в трубку Изольда Степановна.

Я недоуменно моргаю, избавляясь от сна окончательно. Нет, мы никогда особо не были дружны, но соблюдали холодный вежливый нейтралитет. Всё-таки интеллигентные люди, а своей интеллигентностью Изольда Степановна очень кичилась.

-Здрасьте,- бормочу я.

-Ну, рассказывай! - доносится в трубке с нажимом.

-Что? - я правда не понимаю.

-Как посмела где-то ублюдка нагулять, а матери своей про Виталю наплести, а? Какая ж ты бесстыжая, а! Это ж надо! Сама значит с мужиком каким-то по морям, Виталика бросила здесь разгребать одного всё. А как хвост прижало, так о сыночке моём и вспомнила...Не нужна ты ему…Девка!

- Чтооо? - мне становится смешно. Истерическое веселье накатывает волнами,- Что вы несёте вообще? Да забирайте вы Виталика своего с потрохами!

-Что-что, а то! Что, если думаешь разжалобить его, то не выйдет. Повестку тебе уже прислали в суд, девка бесстыжая. Так позвонила мамаша твоя, сказала, узнала про повестку от знакомой с почты, и что как это Виталику не стыдно, когда ты тут в больнице лежишь. Что вроде как от него. А он то и ни сном, ни духом! А знаешь что, Анька...А это тебя Бог наказал, что при живом муже с другим мужиком путаешься! Ещё и небось тоже женат да с детьми, а у тебя вот не будет! Есть в мире справедливость! Ееесть!

Меня окатывает кипятком. Горло обвивает колючей проволокой. Свекровь говорит ещё что-то, но я кроме шума крови в ушах мало что слышу. Прямо в цель попала. В яблочко. Самую мою тёмную мысль достала и передо мной потрясла. Что это потому, что нельзя вот так...В чужую семью лезть, какая б не была...Нельзя...с чужим... Душа деревенеет.

- Значит так, Изольда Степановна,- перебиваю разбушевавшуюся женщину мёртвым голосом,- Вы правы, я уезжала на море с другим мужчиной. Очень влиятельным мужчиной, богатым, который согласен помочь мне с судом, если он состоится. И тогда уж я отберу Виталькину кредитную машину и дачу, которую он вам покупал, а оформлял на себя, ясно? – слышу, как свекровь тяжело дышит в трубку. Сопит как разъяренный бык, - Неделя вам на размышление. И, либо идём к нотариусу и подписываем мировую, либо советую вам рассаду на будущий год не покупать.

- Ах, ты, сссууу..

Я сбрасываю вызов. Меня колотит так, что телефон буквально выпрыгивает из рук. Взгляд цепляется за тёмную массивную фигуру в дверях палаты. Фокусируюсь и немею. Тигран.

Как? По телу прокатывается россыпь ослабляющих колких мурашек. Кажется, у меня просто едет крыша. Боюсь моргнуть- он ведь исчезнет. Но Тигран и не думает испаряться. Просверливает меня тяжелым недобрым взглядом, медленно отрывает плечо от дверного косяка и делает шаг в палату. Но тормозит, оглядев нашу такую женскую комнату. Все в домашнем: кто в шортах, кто в хлипком халатике. Лежат, не прикрывшись, у одной капельница. Зайти мужчине в этот женский горестный мир- преступление. Чёрные глаза, сделав круг по помещению, застывают на мне.

-Выйди- бросает коротко и отступает в коридор.

Я киваю ему, судорожно сглотнув. Жду, когда скроется за дверью. И только потом аккуратно спускаю подкашивающиеся ноги. Не хочу почему-то, чтобы Керефов видел, как тяжело мне даются подъем и наклоны. Ходить уже нормально, но слезть с кровати, не скривившись, мне пока недоступно. Зачем он здесь? Зачем? Мысли путаются, как и я сама. Даже понять не могу: рада или нет. Знаю только, что сердце сейчас из груди выпрыгнет.