– Наверняка есть нелегальные разведчики, которые могут помочь, – осторожно произнес я.

– Я, конечно, не специалист в таких вопросах, – теперь задумался Сталин, – но я знаю, у кого спросить. – Иосиф Виссарионович поднял со стола пачку «Герцеговины», открыл ее и бросил назад – она была пустой. Тенью прошелестел какой-то лейтенант, заменил папиросы. – Посидите немного, я скоро вернусь, и мы продолжим.

Сталин тяжело встал с кресла и вышел. Интересно, немного в его понимании – это сколько? Минут через пять давешний лейтенант, который менял папиросы, принес свежий заварник с чаем. Молча поставил на стол и пошел назад.

– Извините, – тормознул я его уже у двери, – откуда позвонить можно?

– За мной следуйте, – ответил он и пошел дальше.

Пришлось догонять. Хотя дача эта вроде не такая уж и большая. Привел он меня в небольшую комнату, наверняка служебную какую-то, показал на телефон, стоящий на обычном канцелярском столе. Я по памяти набрал домашний, послушал гудки. Теперь – в госпиталь. Долго не подходил никто, потом ответили наконец-то.

– Здравствуйте, Веру Андреевну Соловьеву пригласите, пожалуйста, это муж ее, – выпалил я в трубку.

– Ее нет, в командировке, – сухо ответил какой-то мужчина.

– И… когда будет? – только и смог я выдавить из себя.

– Не могу сказать, – ответил собеседник. – Не предоставляем такие сведения. – И я услышал короткие гудки.

Вот же жучила! Не может он! Ну ничего, я доберусь до вас, вы узнаете, кому что можно рассказывать! Я посмотрел на продолжающую противно пикать трубку и положил ее назад.

Вернулся в прежнюю комнату в сопровождении того же лейтенанта и в расстроенных чувствах сел пить чай. Настоящий, кстати. Ну да, еще Сталину осталось начать морковку хлебать. Вроде съел какое-то печенье, не помню даже.

Нет, и еще кто-то говорит, что я везучий! Сколько добирался, и нате вам – уехала в командировку. Ладно, надо найти Кирпоноса, забрать награды мои, надену мундир со всеми регалиями и пойду искать жену. Вот только отсюда выберусь.

Я налил в пустой стакан еще заварочки. Запах – аж в дрожь бросает. Соскучился по хорошему напитку. И тут в комнату тихонечко вошла та девчонка. Ну да, Светлана. Интересно, какая у нее фамилия? Сталина? Джугашвили? Может, и вовсе по матери, Аллилуева? Села на край кресла, в котором перед этим сидел ее отец, и спросила:

– Расскажите, как там было? С Яшей? Мне никто ничего не говорит, будто я маленькая еще. Знаете, как я переживала, когда сообщили, что… в плен попал. Все беспокоились, не только я – и Вася, и папа. Хоть Яша и ругался с ним.

– Тяжело там, – ответил я. – Но твой брат очень хорошо держался. Достойно.

Ну что мне ей рассказывать? Как стоишь и надеешься, что не тебя повесят? Или что люди траву всю с голодухи в лагере пожрали? Хорошо, что девочке, наверное, надо было самой выговориться, вот она и нашла свежие уши. Успела рассказать, что ездила несколько раз в гости к жене Якова, Юле, и у Яши такая красивая дочь, которую зовут Галя, и еще кучу вещей. Если честно, я слушал вполуха, потому что, с одной стороны, ждал, что там Сталин решит, а с другой – досадовал, что так с Верой случилось. И знаете, про жену почему-то больше думал.

В коридоре послышались шаги. Вернулся Сталин, и Светлана упорхнула куда-то. Я встал, конечно: не у тещи на блинах.

– Ну что, товарищ Соловьев, нашел я вам специалиста по взрывающимся посылкам. Сейчас вас к нему отвезут, познакомитесь, определите фронт работ. Мне нужен работающий образец, прежде чем я приму решение.

– Есть, товарищ Сталин! – Я понял, что визит окончен, мне здесь делать нечего. Жаль, не догадался у хозяина чайку попросить. Вот это бы номер вышел!

– И вот вам от меня подарок. – Иосиф Виссарионович протянул руку, и в ней оказался картонный футляр. Он поднес его к столу и вытащил оттуда книгу в красном переплете. Кожа, не коленкор. И тиснение золотом на переплете: «И. Сталин. Вопросы ленинизма». – Держите, это вам.

Я подошел поближе и открыл обложку. На форзаце свеженькая надпись чернилами чуть наискосок: «Тов. Соловьеву на добрую память. С благодарностью» – и знаменитая подпись, а под ней – сегодняшнее число. Да уж, такой подгон… Это дорогого стоит.

* * *

«Паккард», привезший нас сюда, никуда не делся, ждал. Только вместо майора в сопровождение сел охранник в гражданском, хотя военная косточка из него выпирала даже из-под драпового пальто. Ехали молча. Водила знал, куда везти, а с охранником мне не о чем лясы точить. Поехали обратно в Москву, но куда-то в такие дебри, что я только направление на юго-запад понял.

Ворота, похожие на множество других, но машина остановилась именно перед ними. За кирпичным забором – вроде склад какой-то, мне с заднего сиденья плохо видно. Мелькнуло, а я не присматривался. Во дворе – три охранника в форме артиллеристов, но с ППД. Конечно, это на фронте редкий зверь, а для охраны непонятно чего в Москве – самое оно.

Провожатый вылез из машины, кивнул мне. Я присоединился к нему, и начался поход по каким-то коридорам с переходами. Точно, контора фабричная старая. Ткнулись в дверь без таблички на третьем этаже. За ней – приемная, только стол секретарский пустой, так что провожатый сам постучался, сунул нос в щелочку и спросил:

– Разрешите?

За дверью кто-то буркнул: «Входите», – и меня пропустили вперед.

За столом, листая толстую папку, сидел высокий сотрудник НКВД с зачесанными назад волосами. На кителе – два «Знамени» и «Звезда», чуть ниже – значок почетного сотрудника госбезопасности. Красивый дядька, мужественный такой, разве что крупный нос слегка портил его лицо.

– Товарищ полковник? Петр Николаевич Соловьев? – Мужчина привстал, пожал мне руку. – Присаживайтесь. Значит, насчет вас звонили. Я – старший майор Павел Судоплатов. Можно просто Павел, без отчества.

Вот это номер! Первый раз в жизни старшего майора вижу. И мне с ним работать? Умереть и не встать! Практически комдив по армейским меркам.

– Давай на «ты»? – Затем я кивнул на папку. – Мое личное дело?

– Можно и на «ты». – Судоплатов захлопнул папку, заулыбался: – Да, прислали ознакомиться. Какой боевой путь… Просто загляденье! Оборона брода на Хрестиновке, уничтожение айнзацгруппы СД, выход из окружения… Так, что тут еще… Спас командующего фронта при налете. Ага, ну Гиммлер. Это, конечно, эпичная история. Мы всем управлением обсуждали киевский взрыв. Как ты догадался заложить фугас на площади перед университетом?

Вот же вопрос…

– Так другие объекты, Крещатик и прочее, люди Старинова минировали, –