он посадил Бу-Хатима Батини. Но по выздоровлении Бу-Джафара этот Бу-Хатим не уступил главенства, ни во что не ставил Бу-Джафара.[389] Главенство ушло из дома Халафа. Этот Бу-Хатгм разослал проповедников по странам, как-то: в Табаристан, Исфахан, Азербайджан, призвал людей в свою веру. Эмир Рея“ Ахмед сын Али[390] принял его проповедь, стал батинитом. Затем случилось так, что дейлемцы восстали на алидов Табаристана, заявляя: „Вы — еретики. Вы приводите доказательство, что возвышенное знание произошло из нашей семьи, а оно — всеобще, не может „произойти“. Если вы учите — знаете, если кто другой, тот тоже знает. Возвышенное знание не переходит по наследству. Бог, преславный и всемогущий, одинаково послал пророка — мир над ним! — ко всем народам и всем племенам, он не избирал каких-нибудь особых людей, а весь народ. Нам стало известно, что вы — лжецы“. Эмир Табаристана оказал поддержку алидам,[391] но дейлемцы |187| восстали против него, говоря, что привезли из Багдада и городов Хорасана фетву и акт, что „ваша вера не является чистой, вы не исполняете того, что говорил бог и пророк“. Мы, являясь людьми гор, жителями лесов, и в шариате намного не отклонимся от верного пути“. При таких обстоятельствах этот Бу-Хатим Батини отправился из Рея в Табаристан и проник в Дейлем. Главою дейлемцев был Шарвин[392] сын Вардаванди. Бу-Хатим отправился к нему, стал с ними заодно и начал поносить алидов, занялся опорачиванием их. Он утверждал, что они неверующие, еретики. Он говорил: „Через некоторое, близкое время среди дейлемцев появится имам. Я знаю его установления и веру“. Дейлемцы воспылали рвением, приняли это. В дни Мардавиджа[393] дейлемцы и гелы, как говорится, „убежав от дождя, спрятались под водосток“, они целиком обратились на путь ереси. Некоторое время они провели с ним. Когда прошел предсказанный им для появления имама срок, они сказали: „Это — не имеет основы. Можно полагать, что эта вера — вера Маздака“. Они сразу оставили Бу-Хатима и обратились в веру людей семьи пророка, — господен мир над ним! — вознамерились убить Бу-Хатима. Бу-Хатим бежал и умер. Дела еретиков ухудшились. Многие лица отошли от их учения, раскаялись. В течение долгого времени шииты были в волнении. Они втайне составляли соглашения, пока вера не установилась на двух лицах: одна — на Абдуллахе Кавкаби,[394] другая — на Исхаке находившемся в Рее.[395]

Глава сорок восьмая.

О выступлениях батинитов в Хорасане и Мавераннахре.

В Хорасане Хусейн сын Али Мервези, которого Гиас сделал батинитом, чувствуя близость смерти, передал дело Мухаммеду сыну Ахмеда Нахшаби, назначивши его своим заместителем. |188| Последний был из числа хорасанских философов — мутакаллим.[396] Хусейн завещал ему попытаться поставить здесь, в Хорасане, заместителя, а самому перейти через Джейхун, направиться в Бухару и Самарканд, дабы привести тамошних людей в веру, постараться, чтобы эту веру приняли некоторые из виднейших людей столицы хорасанского эмира Насра сына Ахмеда. Когда Хусейн сын Али умер, Мухаммед Нахшаби сел вместо него и привлек многих людей Хорасана, они откликнулись на его проповедь. У Мухаммеда был один человек, называвшийся сын Савадэ;[397] он бежал из Рея и был в Хорасане у Хусейна сына Али одним из глав батинитов. Этот Мухаммед Нахшаби, поставив его своим заместителем в Мерверруде, перешел сам через реку и отправился в Бухару. Не увидав успеха своему делу, он оттуда отправился в Нахшаб[398] и привел в свою веру Бу-Бекра Нахшаби, бывшего надимом эмира Хорасана. Абу-Бекр же привел в эту веру Ба-Ашаса, который являлся придворным дабиром и имел место среди надимов. Они привлекли Бу-Мансура Чагани,[399] ариза, имевшего женой сестру Ашаша; он тоже обратился. Аиташ, бывший придворным хаджибом и друживший с ними, также вошел в эту веру. Итак эта община сказала Нахшаби: „Тебе нет нужды быть в Нахшабе. Подымайся, иди в столицу Бухару, мы же устроим все так, что добьемся процветания твоего дела, обратим знатных в эту веру“. Он собрался и отправился в Бухару, общался с этими людьми и старшинами, проповедовал; кто был на пути сунны, он отклонял с пути, приводя постепенно к вере шиитов.[400] Так он обратил в эту веру раиса Бухары, сахиб-хараджа,[401] дихкана, людей базара; он обратил в свою веру Хусейна Маика, который был придворные государя и правителем Илака, Али Заррада.[402] Большая часть упомянутых были из благородных и государевых доверенных. Когда у него стало много последователей, он покусился на государя, понуждая придворных хорошо вспоминать о нем перед государем во время нетрезвого и трезвого состояния. Те столько наговорили и так предстательствовали за него, что Насру пришла охота увидеть Мухаммеда Нахшаби. Тогда Мухаммеда Нахшаби привели к эмиру Хорасана и очень его восхваляли как мудреца. Эмир Хорасана принял его и держал в почете. Что бы ни говорил Нахшаби эмиру, что бы ни излагал, надимы все одобряли. С каждым днем Наср сын Ахмеда |189| более и более почитал его. принимал его проповедь. Нахшаби настолько усилился, что государь делал только то, что он указывал. Нахшаби так успел в своем деле, что стал проповедывать открыто. Тюркам не понравилось, что государь стал карматом. Собралось ученое духовенство, отправилось к сипах-саларам[403] города и войск и обратилось: „Помогите, ибо пришел конец мусульманству“. Сипах-салары ответили: „Вы возвращайтесь! Дело исправится!“ На другой день они пришли и поговорили с государем. Не вышло никакого проку. Поднялся спор. В конце концов сипах-салары условились обратиться к великому сипах-салару: „Мы не желаем государя неверного! Возьми ты, великий сипах-салар, власть государя. Мы будем твоими подданными“.[404] Великий сипах-салар отчасти ради веры, а отчасти по честолюбию согласился, ответил: „Пойдем, посидим и условимся, каким образом совершить это дело, чтобы не узнал государь“. Среди высших начальников войска был один старец, прозываемый Тулун.[405] Он сказал: „Надо сделать так: ты ведь являешься сипах-саларом, вот и скажи государю: „вельможи просят, чтобы я устроил угощение“. Никогда он не ответит тебе: „Не устраивай“, а скажет так: „если имеешь средства, устраивай“. Ты же скажешь: „У сего раба имеются съестное и вино, но нет кое-чего из снаряжений, украшения, золотого и серебряного, ковров“. Он ответит: „Бери все, что хочешь из казнохранилища, винного погреба и фарраш-ханэ“. Ты поклонишься и скажешь, дабы не подумали про тебя плохого: „Сей раб устраивает угощение для войска с условием, чтобы, угостившись, они препоясались