— Да, очень.

— Нашли что-нибудь?

— Боюсь, что ничего стоящего. Багажник пуст, а регистрационные бумаги говорят только о том, что машина взята напрокат во Флоренции. Непохоже, чтобы синьор Магнусон собирался задерживаться здесь надолго. О, простите — есть кое-что для вас.

Федерико поискал в кармане рубашки, вынул клочок бумаги и передал Дилани.

— Что это?

— Номер автомобиля, телефон и адрес прокатного агентства во Флоренции. Дядя говорит…

— Да-да. Знаю. Ваш дядя говорит, что мне потребуется информация. Спасибо. Удалось сделать хорошие отпечатки?

— Несколько. Надо, конечно, все проверить. Только не думаю, что они нам очень помогут. Синьор Магнусон отличался осторожностью.

— Думаю, вы правы. Поблагодарите дядю от моего имени. Мы будем сидеть в отеле или прогуливаться поблизости.

— В «Сплендидо» кормят отличными обедами, — сказал Федерико.

— Здорово. Можете проверить и нашу машину. Вон ту красную «альфа-ромео». Только не говорите, что дядя Карло уже просил вас об этом.

Федерико пожал плечами.

— Невероятный парень, — пробормотал Дилани. — Ладно, увидимся позднее. Продолжайте трудиться.

— Спасибо, доброго вам дня.

— Вам того же.

— До свидания, — вставила Кэтрин, стараясь сохранять серьезное выражение лица.

Они отправились к отелю и разошлись по номерам, чтобы переодеться. Пятнадцать минут спустя Дилани стучал в дверь Кэтрин. Она надела коричнево-желтую юбку и зеленый пуловер. Он явился к ней в джинсах и консервативной белой рубашке от Ральфа Лорена с закатанными рукавами. Они отправились в ресторан.

— Теперь ты похож на преподавателя колледжа, — заметила она, когда они уселись за столик. — Как твой бок?

— Пощипывает слегка, но жить буду. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

Кэтрин покачала головой и посмотрела в окно на море. Она медлила с ответом. Рассеянно подняла руку, убрала прядь волос с глаз и только потом повернулась к Дилани.

— Нормально.

— Правда? — спросил он тихо.

Кэтрин кивнула.

— Джон, я понимаю, что такое случается, однако знание ничего не улучшает. Я раздумывала над этим и хочу тебе сказать, что мне здесь нравится, только…

— Ты решила прервать путешествие и вернуться домой. Так я и знал.

— Ты злишься на меня?

Дилани покачал головой:

— Нет… мысль сама по себе неплохая. Мне тоже хорошо с тобой, однако над нами нависла черная туча. Мало того что убит наш сосед по столику, мы сами чуть не сгорели на корабле, а потом едва не утонули. И вот теперь появляется некий фантом и пытается убить тебя. Вот уж действительно: «Отправься в круиз… и не пожалеешь», как говорят мои друзья. Поговорю с Кансини. Может, он устроит так, что мы сможем дать показания следственной комиссии по телефону. Если он даст добро, я поменяю билет и мы сможем лететь вместе.

— Джон, тебе не обязательно так поступать.

— Почему же? Прежде всего я не могу отпустить тебя одну. И потом, я как-то уже привык к тебе.

— Честно?

Их взгляды встретились, выражение лиц стало серьезным.

— Да, Кэт.

Кэтрин взяла его руку.

— Спасибо, что спас мне жизнь.

Дилани улыбнулся, и его лицо сразу изменилось. Исчезло обычное беззаботное выражение. Теперь на нее смотрел нежный, любящий мужчина. Кэтрин почувствовала, как увлажняются ее глаза, и отвернулась.

— Кроме того, твои дети уже, наверное, соскучились по маме, — заключил Дилани, меняя тему.

Кэтрин задумалась на минуту, затем покачала головой:

— Не знаю. Старшие сейчас в колледже. У них своя жизнь. Зак недавно стал пользоваться одеколоном перед школой. Думаю, мой младшенький начал догадываться о существовании другого пола.

— Сколько ему лет?

— Шестнадцать.

— Он живет у отца, не так ли?

— Правильно.

— Вы ладите?

Кэтрин пожала плечами:

— Лучше, чем раньше. Потребовалось тринадцать лет, но результаты налицо. Откровенно говоря, чем меньше я его вижу, тем лучше.

— Прости. Не хотел открывать банку с червями. Я и сам не сразу привык к разрыву с женой. Месяца четыре места себе не находил. Со мной преподает один мужик по имени Ник Беркли. Он работает на полставки и занимается семейными проблемами, вроде тебя. Ник часто повторяет, что развод подобен удару молотком по голове.

Кэтрин невольно улыбнулась:

— Никогда такого раньше не слышала. Мы неплохо жили вместе… по крайней мере мне так казалось до тех пор, пока я не застала его в постели с женщиной.

— Боже… и что ты сказала?

— Да ничего. Сожгла эту кровать и через два дня подала документы на развод. Он много раззвонил и жаждал примирения, только я уже купила новую кровать и все такое.

Теперь пришла очередь хихикать Джону.

— Не получилась у нас семейная жизнь, да?

— Что ж… мы не смогли взять от жизни то, чего хотели.

— То есть?

— Ну, он хотел свободных отношений… а я желала его смерти.

От последнего заявления у Дилани кампари попало не в то горло, и он закашлялся. Кэтрин похлопала его по спине.

— Кстати, я туп в таких делах. Отношения между мужчинами и женщинами мне малопонятны.

— Ты далеко не глуп, Джон, — разуверила его Кэтрин.

За едой они говорили о том, как жили в реальном мире.

Несмотря на все пережитое за последние несколько дней, они впервые разговаривали на таком уровне. Обсуждалось все — от детей и морали до отношения к абортам и религиозным предпочтениям. Перекрестные допросы велись чрезвычайно умело. Кэтрин с радостью узнала о том, что мать Джона еще жива и он видится с ней не реже чем раз в неделю.

В свою очередь, Кэтрин сообщила Дилани, что у нее две сестры и брат. Она являлась приверженной демократкой, он — закоренелым республиканцем. Разумеется, между ними существовали и другие различия, однако в итоге, в свете растущей их привязанности друг к другу, они представлялись незначительными. Несколько раз Кэтрин начинала рассказывать ему о своих приступах паники и о том, какое влияние они оказывают на ее жизнь, однако не могла решиться развить эту тему.

Прошло два часа, прежде чем они осмотрелись и увидели, что терраса пуста. На одном уровне ниже находился бассейн, где могли плавать и загорать гости отеля. Кэтрин не прочь была присоединиться к ним. О, если бы она могла остановить время.

Кэтрин вдруг осознала, что Дилани умолк и смотрит на нее.