Пальцы Джедрик уверенно заплясали по клавишам, отбивая сложный ритм. На экране возникали желтые цифры. Они усреднялись по ее команде, приобретали вес и значимость, как будто частички судьбы, скрывающей смертоносную силу за рядами золотистых чисел.

Каждый ангел несет в мир меч, подумалось Джедрик.

На самом деле она вовсе не считала себя ангелом, а свое оружие – мечом. Настоящим ее оружием был интеллект, закаленный и отточенный жесточайшей дисциплиной, которой требовала от нее ее родная планета. Эмоции были силой, которую следовало отводить от себя или направлять на тех, кто не смог понять учение Досади. Джедрик прекрасно знала свою слабость и тщательно скрывала ее: любящие родители, прятавшие любовь под маской жестокости, научили ее, что решения досадийского общества были поистине ужасными.

Джедрик внимательно изучила числа на экране, стерла их и начала вводить новые. Она превосходно осознавала, что этим движением лишила средств к существованию пятьдесят своих сограждан. Многие из этих пятидесяти долго не протянут. На самом деле ее пальчики были оружием, несущим смерть тем, кто провалил тест. Впрочем, Джедрик не чувствовала вину за гибель этих людей. Неизбежное и скорое появление некоего Джорджа К. Макки требовало немедленного действия.

Думая о Макки, Джедрик испытывала странное удовлетворение. Она подстерегала чрезвычайного агента, как хищник подстерегает свою жертву. Его имя и персональные данные сообщил ей ее шофер Хэвви, отчаянно желавший выслужиться. Джедрик приняла эту информацию и взялась провести свое собственное расследование. Она не сомневалась, что никто на Досади не смог бы получить сведения более полные и точные. Джорджа К. Макки, по сути, вообще не должно было существовать. Джедрик не обнаружила никаких следов этого человека на Досади – ни на вонючей Окраине, ни в густонаселенных кварталах Чу, ни в одной нише действующей структуры власти. Макки не существовало в данный момент, но скоро он прибудет в Чу, тайно доставленный в город работавшим на Джедрик говачином.

Макки был драгоценностью, которую Джедрик ждала со сладострастным нетерпением. Он был не просто ключом к Стене Бога (не погнутым и ржавым, как Хэвви), он был чистым и надежным ключом. Джедрик всегда хотела отпереть замок достойным инструментом. Шанс у нее только один, а значит, и орудия должны быть самыми лучшими.

Таким образом, пятьдесят досадийских людей заняли свои безликие места за числами на экране компьютера. Они были всего лишь приманкой, расходным материалом. Те, кто умрет, умрут не сразу. Сорок девять из них никогда не узнают, что были расчетливо принесены в жертву по выбору Джедрик. Некоторых вытолкнут на Окраину, где их короткое существование будет исполнено отчаяния. Некоторым суждено умереть в бессмысленных драках, организованных ею. Третьи просто исчезнут в перенаселенных кварталах. Для большинства процесс умирания растянется, что даст ей возможность скрыть свое участие. Но все эти люди уже были фактически убиты, и Джедрик прекрасно это знала. Она прокляла своих родителей (и родителей их родителей) за эту неуместную чувствительность к пролитой крови, растекающейся за бесстрастными цифрами. Да, любящие родители потрудились на славу. Возможно, она никогда не увидит убитых, не увидит их мертвые тела – собственно, о них даже не стоит думать, за исключением одного, но, тем не менее, она ощущала их присутствие – присутствие живых трепещущих тел за равнодушным компьютерным дисплеем.

Джедрик вздохнула. Эти пятьдесят – всего лишь блеющие бараны, которые должны заманить на ядовитую почву Досади особого зверя. Они – это небольшой избыток, который исчезнет, будет проглочен, прежде чем кто-либо успеет понять смысл жертвоприношения.

Досади – больная планета, подумала Джедрик. К этой мысли добавилась и другая: неужели эта планета – Ад?

Многие именно так и считают.

Нас наказывают.

Но никто не понимает за что.

Джедрик откинулась на спинку стула, осмотрела свой кабинет, не отделенный дверями от залитого ярким светом коридора. Мимо входа прошмыгнула фигура странного говачина. Эта лягушачья тварь шла по какому-то поручению, держа в лапах пачку коричневых бумаг. Зеленая кожа блестела так, словно это существо только что выпрыгнуло из воды.

Говачин напомнил ей о Бахранке, взявшемся завлечь Макки в ее сеть. Бахранк исполнял все ее распоряжения, потому что Джедрик поставляла ему вещество, к которому тот был пристрастен. Собственно, этот глупец становился зависимым от всего, с чем сталкивался. Он зависел даже от жизни. Наступит день, когда Бахранк с потрохами продаст ее шпионам электора; однако будет слишком поздно, и электор узнает только то, что она посчитает нужным. Джедрик выбирала Бахранка с той же тщательностью, с какой работала с компьютером, с той же осторожностью, которая делала ее способной ждать Макки. Бахранк был говачином. Эти существа отличались невероятным упорством в выполнении тех задач, за которые брались. Говачины обладали врожденным чувством порядка и очень редко преступали закон.

Она не спеша оглядела кабинет: скудная, функционально-эффективная обстановка порой удивляла ее саму. Кабинет, точнее его обстановка, отражал ее личность, которую она скрупулезно, до мелочей, отшлифовала. Тем не менее, она испытывала неподдельную радость, сознавая, что скоро навсегда его покинет. Так насекомые навсегда сбрасывают ставшую тесной хитиновую оболочку. Кабинет имел четыре шага в ширину и восемь в длину. Левая стена была занята двенадцатью металлическими шкафами – темными свидетелями ее методичного усердия. Джедрик сменила коды на замках и запрограммировала шкафы на самоуничтожение на тот случай, если жабы электора попытаются добраться до содержимого. Люди электора спишут это на вспышку ярости, на последний отчаянный акт саботажа. Пройдет некоторое время, прежде чем сомнения приведут их к правильным выводам и к неудобным вопросам. Но даже тогда они не смогут заподозрить ее в гибели пятидесяти человек. В конце концов, она ведь тоже одна из этих пятидесяти.

Эта мысль вызвала у нее смутное ощущение потери. Как же вездесущи соблазны властных структур Досади! Как они тонки! То, что она сейчас сделала, вызовет сбой в компьютерной системе, регулирующей распределение неядовитой пищи в единственном городе Досади. Еда – вот настоящая база досадийской социальной пирамиды, монолитной и отвратительной. Этот сбой выбросил Джедрик из могущественной ниши этой пирамиды. Она носила личину Кейлы Джедрик, офицера связи, долгое время – достаточно для того, чтобы насладиться механизмом власти. Утратив ценное положение в бесконечной игре на выживание, она останется с личиной Кейлы Джедрик-воительницы. Это был смелый ход – все или ничего. Высокая ставка обнажила жестокую суть. Азартная игра началась давно, в глубинах вымышленной досадийской истории, когда предки Джедрик осознали сущность этой планеты и стали воспитывать и обучать человека, который способен делать немыслимые ставки.

Я и есть тот человек, сказала она себе. Наш час пробил.

Но правильно ли они поняли проблему?

Взгляд Джедрик упал на единственное окно, выходящее на струящуюся по глубокому ущелью улицу. В окне она увидела собственное отражение: чрезмерно узкое лицо, тонкий нос, большой рот и огромные глаза. Ее волосы, если бы она позволила им расти, были бы похожи на бархатистый черный шлем, но Джедрик стриглась очень коротко: она не объект сексуального интереса и должна полагаться исключительно на свой ум. Так ее воспитали. Досади рано преподала ей уроки жестокости. Джедрик отличалась высоким ростом еще будучи подростком, ее тело всегда было довольно длинным, поэтому она выглядела высокой, даже когда сидела. Она свысока смотрела на говачинов и мужчин-людей. Это был еще один дар и еще один урок от любящих родителей и их предков. Избежать этого досадийского урока было невозможно.