Приди ко мне, Макки, попади в мой капкан. Ты вознесешь меня куда выше этого дворца на Холмах Совета.

Или низвергнешь в ад, какой невозможно увидеть в самом страшном ночном кошмаре.

◊ ◊ ◊

Аромабудильник разбудил Макки ненавязчивым лимонным запахом. На одно короткое мгновение не проснувшееся до конца сознание сыграло с ним невинную шутку: Макки показалось, что он покачивается на волнах ласкового туталсийского океана на своем увитом гирляндами островке. На этом островке росли лимоны, кусты гибискуса и ковры пряного алиссума. Плавучий дом овевал ароматный бриз, а лимон…

В ту же секунду пришло и отрезвляющее осознание. Он находился не на Туталси в обществе любимой женщины, а в своей квартире в здании Главного Центра, лежал на специально обученной собако-кровати. Снова в самом сердце Бюро Саботажа, снова на службе.

Макки вздрогнул.

Сегодня… или завтра может погибнуть густонаселенная планета.

Это случится, если не удастся разгадать тайну Досади. Зная говачинов не понаслышке, Макки был убежден, что так и произойдет. Говачины были способны на жестокие решения, особенно если кто-то задевал присущую им гордость, или по причинам, совершенно непонятным представителям других видов сознающих. Билдун, шеф Макки, оценивал ситуацию аналогично. Впервые после калебанского кризиса на горизонте замаячило настолько масштабное бедствие.

Но где находится эта несчастная планета, эта Досади?

После ночного забвения все сведения о Досади отчетливо всплыли в сознании в виде резких и контрастных картин. Доклад был составлен двумя сотрудниками Бюро – одним уривом и одним лаклаком. Они располагали великолепными источниками, но информация оказалась довольно скудной. Эти двое жаждали продвижения по службе именно в тот момент, когда уривы и лаклаки намекали на проявляемую в отношении их дискриминацию, поэтому доклад требовал пристального внимания. Ни один агент Бюро, независимо от видовой принадлежности, не мог избежать служебной проверки, так как всегда существовал риск преувеличения собственных заслуг – многие хотели захватить кресло директора.

Но тем не менее эту должность пока занимал пан-спекки Билдун, принявший облик человека, – четвертый член клана, носивший это имя. По первой же реакции Билдуна было понятно, что он доверяет докладу:

– Макки, назревающие события заставят людей и говачинов вцепиться друг другу в глотки.

Это была вполне понятная идиома, хотя на самом деле чтобы достигнуть того же результата, говачину нужно вцепиться в брюхо. Макки уже и сам ознакомился с докладом и полностью согласился с шефом – он знал говачинов достаточно долгое время. Сидя на сером собако-кресле за столом директора в его тесном кабинете, Макки машинально перекладывал доклад из одной руки в другую. Поняв, что выдает свое нервное напряжение, Макки положил документ на стол. Доклад был записан на мемопроводе, который передавал содержание чувствительным окончаниям в пальцах.

– Почему мы никак не можем вычислить местоположение этой Досади? – спросил Макки.

– Оно известно только калебану.

– Хорошо, но они…

– Калебаны отказываются отвечать.

Макки недоуменно посмотрел на Билдуна. В отполированной столешнице отражалась зеркальная копия лица директора Бюро. Макки присмотрелся к отражению. Если отвлечься от фасеточных глаз пан-спекки (они походили на глаза насекомых), то Билдун мог вполне сойти за привлекательного темноволосого мужчину с симпатичным круглым лицом. Вероятно, ему пришлось изрядно потрудиться, когда он придавал себе человеческую форму. Во всяком случае, на лице Билдуна отражались вполне понятные человеку эмоции. Сейчас директор был сильно разозлен.

Это очень не понравилось Макки.

– Отказываются отвечать?

– Калебаны не отрицают, что Досади действительно существует, как и не отрицают того, что планета находится в опасности. Они просто отказываются это обсуждать.

– Тогда нам следует настаивать на соблюдении контракта, по условиям которого они обязаны это делать.

Макки, лежа в кровати, вспомнил этот разговор с Билдуном. Была ли проблема Досади продолжением калебанского кризиса?

Это правильно – опасаться неведомого.

Тайна калебанов слишком долго ускользала от ученых Конфедерации. Макки вспомнил о своем недавнем разговоре с Фэнни Мэй. Как только подумаешь, что ты что-то крепко ухватил, как оно тут же выскальзывает из рук. До тех пор, пока калебаны не подарили сознающим люки перескока, Конфедерация была медлительным политическим образованием, в пределах которого жило ограниченное число известных биологических видов. Сама вселенная была ограниченной и имела вполне вообразимые размеры. Конфедерация тех времен росла, как пузырь, – равномерно во всех направлениях, линейно.

Открытие люков перескока навсегда изменило положение вещей. Переменились все аспекты жизни Конфедерации. Люки перескока стали грозным орудием достижения власти. Они сделали возможным сообщение во всех мыслимых измерениях. Одновременно возникло множество феноменов, природа которых оставалась непонятной. С помощью люка перескока можно было, сделав один шаг, попасть с Туталси в кабинет Главного Центра. Можно было войти в люк перескока здесь – и через мгновение оказаться в благоухающем саду на Пагинуи. Преодолеваемое пространство можно было измерять в световых годах или парсеках, но переход из одной галактики в другую пренебрегал этими устаревшими мерами расстояний. До сего дня ученые Конфедерации сознающих не понимали, как работают люки перескока. Такие концепции, как «релятивистское пространство», не объясняли суть феномена, они лишь напускали еще больше тумана.

Макки стиснул зубы. Калебаны всегда вызывали у него приступ раздражения. Что толку думать о калебанах как о видимых звездах в пространстве, занятом его, Макки, собственным телом? Он мог поднять глаза к небу любой планеты, куда попадет благодаря люку перескока, и всмотреться в него. Видимые звезды: ах, да, это же калебаны! Но о чем эти звезды могли рассказать?

Была выдвинута одна теория, согласно которой калебаны были всего лишь несколько усложненной версией тапризиотов. Те, впрочем, сами по себе не менее таинственны. Конфедерация сознающих приняла в свои ряды тапризиотов и пользовалась их способностями уже тысячи стандартных лет. Обычный тапризиот был мыслящим существом, имеющим форму и размер. Он был похож на короткий обрубок древесного ствола с торчащими сучьями. На ощупь тапризиоты были теплыми и упругими. Они стали полноправными членами Конфедерации сознающих, но так же, как калебаны, могли перемещать плоть на расстояния многих парсеков, так тапризиоты могли перемещать сознание одного существа и соединять его с сознанием другого, находящегося в миллионе световых лет от первого.