— Мы хотели попросить вас рассказать нам о себе, и мы бы желали услышать от вас правду, то, чему мы могли бы поверить.

— Я с удовольствием это сделаю. Я целиком и полностью на вашей стороне.

— Да неужели? Как мило! Сколько еще ваших парней поднялось сегодня на борт?

— Мне кажется, здесь больше никого нет. К тому же я думаю, что он — никакой не террорист. Обыкновенный психопат.

— Но вы были вместе с ним. Кто вы такой?

— Меня зовут Натан Цукерман. Я — писатель, американец. Я ездил в Израиль навестить своего брата, Генри Цукермана. Ханока. Он живет в ульпане на Западном берегу.

— Как вы говорите? На Западном берегу? Если есть Западный берег, то должен быть и Восточный. Так где же он? Почему вы используете арабскую политическую терминологию, называя эти места Западным берегом?

— Ничего я не использую. Я просто ездил в гости к своему брату. А теперь возвращаюсь в Лондон, где я живу.

— А почему вы живете в Лондоне? Лондон — такое же гребаное место, как и Каир. Там арабы засрали уже все плавательные бассейны в отелях.

— Я женат на англичанке.

— А я думал, вы американец.

— Я и есть американец. Я автор книги, которая называется «Карновски». Имя мое достаточно хорошо известно, если это может вам помочь.

— Если вы такой известный человек, зачем тогда спутались с этим психопатом? Говорите правду, чтобы я мог поверить вашим словам. Чем вы занимались вместе с ним?

— До этого я видел его только один раз. Я встретил его в Иерусалиме у Стены Плача. А теперь он случайно оказался в том же самолете, что и я.

— Кто помогал ему пронести оружие на борт самолета?

— Только не я. Послушайте, я тут ни при чем!

— Тогда зачем вы пересели на другое место, чтобы оказаться рядом с ним? И о чем вы так долго разговаривали?

— Он сказал мне, что собирается захватить самолет. Он показал мне свое обращение к прессе. Он сообщил мне, что у него есть граната и пистолет и что ему нужна моя помощь. Я тогда подумал, что он — чокнутый, пока он не вытащил настоящую гранату. Он переоделся раввином, и мне показалось, что он хочет разыграть спектакль, но я ошибся.

— Вы держитесь потрясающе спокойно, Натан.

— Уверяю вас, на самом деле я испуган до мозга костей. Эта ситуация мне совсем не нравится. И я также хочу вам заявить, что к этой истории не имею никакого отношения. Абсолютно никакого. — Я предложил ему для установления моей личности связаться по радио с Тель-Авивом, чтобы из Тель-Авива позвонили моему брату в Агор.

— А что такое Агор?

— Поселение, — ответил я. — В Иудее.

— Теперь это уже Иудея, раньше вы говорили про Западный берег. Вы что, думаете, что я — жопа с ручкой ручкою вовнутрь? На хрена вешать мне лапшу на уши?

— Ну пожалуйста, свяжитесь с ними. Тогда все прояснится.

— И без них все очень быстро прояснится. Скажи, чудила, кто ты такой?

Так продолжалось не меньше часа: кто вы такой, кто он такой, о чем вы беседовали, где он был, зачем вы ездили в Израиль, вы что, хотите, чтобы я перерезал вам глотку, с кем вы встречались, почему вы живете вместе с арабами в Лондоне, и сколько еще таких сукиных сынов, как я, сегодня находится на борту самолета?

Когда другой офицер службы безопасности вернулся из кабины пилота, в руках у него был кейс, из которого он вытащил шприц для подкожных инъекций. Увидев это орудие, я потерял контроль над собой.

— Проверьте, кто я такой! — заорал я во всю глотку. — «Радио Лондон»! «Радио Вашингтон»! В любом месте вам скажут, кто я!

— Мы и так знаем, кто вы такой, — утешил меня энергичный охранник, вонзая иглу в бедро Джимми. — Вы — писатель. Успокойтесь. Вы написали вот это, — проговорил он, показывая мне листовку «Хватит вспоминать!».

— Я никогда в жизни этого не писал! Это все он! Я не мог написать такую чушь! То, что я пишу, не имеет к этому никакого отношения!

— Но здесь изложены ваши идеи.

— Ни в коем случае это не мои идеи! Он вцепился в меня мертвой хваткой, как собака. Точно так же он вцепился в Израиль, со всем своим гребаным безумием. Я пишу только художественную литературу.

Тут он тронул Джимми за плечо:

— Просыпайся, деточка. Пора вставать. — Охранник ласково тряс Джимми, пока тот не открыл глаза.

— Не бейте меня, — заскулил он.

— А кто собирается тебя бить? — переспросил энергичный офицер. — Слушай сюда, кусок идиота. Ты летишь в первом классе. Мы предоставили вам лучшие места.

Голова Джимми скатилась ко мне на плечо — тут он впервые понял, что я тоже нахожусь рядом с ним.

— Папочка, — вяло пробормотал он.

— Продолжай, Джим, — подбодрил его энергичный офицер. — Это твой папаша?

— Я только хотел пошутить, — пробормотал Джимми. — Немного развлечься, и все.

— Зная, что твой папаша тоже находится на борту? — спросил энергичный.

— Я ему не отец! — запротестовал я. — У меня нет детей!

Теперь Джимми начал заливаться слезами, и похоже, на сей раз рыдал он всерьез.

— Натан сказал, сказал мне: «Возьми это». Возьми это на борт. Вот я и сделал так, как он велел мне. Он мне как отец родной. Вот почему я сделал это.

Как можно спокойнее я возразил:

— Ничего подобного. Никакой я ему не отец.

Тут энергичный офицер взял в руки черный бархатный футляр, лежавший на спинке кресла передо мной.

— Ты видишь это, Джим? Я получил эту вещь в награду, когда закончил обучение в школе борьбы с терроризмом. Прекрасное старинное еврейское оружие, памятник древней культуры, которое мне подарили за то, что я был лучшим учеником в классе. — Уважение, с которым он открыл футляр, не допускало никаких язвительных замечаний. Внутри футляра лежал нож — кинжал с изящной ручкой из янтаря длиной около пяти дюймов и острым стальным лезвием, изгибавшимся на конце, как большой палец руки. — Старинная вещь из Галиции, Джим, живое напоминание о гетто, которое пережило жестокие века. Похоже на нас с тобой, Джим, и на тебя, Натан. Эту штуку использовали в те времена, чтобы сделать настоящих евреев из только что народившихся младенцев мужского пола. Это был приз лучшему выпускнику в качестве признания его твердой руки и железных нервов. Теперь наши лучшие резники — мохелы — стали хорошо подготовленными убийцами. Что ж, быть может, для нас так даже лучше. А что, если мы ненадолго одолжим эту штуку твоему папочке? Посмотрим, будет ли он в силах повторить библейский сюжет и принести в жертву своего сына.

Джимми, повизгивая, смотрел, как энергичный охранник рубил кинжалом воздух над его головой.

— Золотой клинок против психов! — произнес он. — Лучший детектор лжи, изобретенный человеком!