— Значит, музей теперь там, а здесь что-то вроде лаборатории, — сказал Саров.

— Что-то вроде этого, — пожал плечами Сэм.

* * *

«Зачем нужно было так все усложнять? — с легким раздражением подумал Саров, глядя на кипу лежащих перед ним бумаг. — Истина как соль, если хочешь спрятать кристаллик соли, совсем не обязательно растворять его в кубометре воды, достаточно поллитровой бутылки. Можно вообще не растворять, а положить в пакетик и оставить на видном месте — никто не заметит. Если Тесла хотел оставить какое-то послание потомкам, то почему он не написал все четко и ясно, для конспирации, коли уж нашла охота играть в эти игры, придав тексту вид черновика статьи. Засунь его в стопку из десятка других статей и — все, ни одна собака не найдет, разве что будет точно знать, что и где искать».

Положим, где искать, он знал — вот в этой самой кипе. Он даже принял в качестве исходной гипотезы, что существует предмет поисков. Вот только он никак не мог определить, что же, собственно, надо искать. Древняя мудрость несколько трансформировалась: трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно, если на самом деле это не кошка, а мышка.

«Неужели Тесла так ничему и не научился за свою долгую жизнь? — продолжал размышлять Саров, — Сколько раз он подносил человечеству на блюдечке великие изобретения, а люди не принимали дар. В некоторых случаях из эгоистических соображений, как тот же Морган с беспроводной передачей энергии или Форд с электродвигателем, это еще можно объяснить. Но в других-то — от непонимания, от нежелания понять, от неспособности понять. Почему Тесла считал, что в будущем люди будут способны понять его идеи? Они что — станут умнее? Мы — стали умнее?»

Под словом «мы» Саров подразумевал ученых. И он сильно сомневался в том, что ученые начала двадцать первого века умнее их старших коллег времен Николы Теслы, Эйнштейна, Шредингера, Бора, Гейзенберга и прочих. Старики были широки, они видели общую картину мира и решали глобальные проблемы. А мы, нынешние, слишком специализированы, слишком узки, мы видим лишь узкий фрагмент картины и занимаемся техническими задачами. Знаем-то мы в своей узкой области неизмеримо больше, но применяем эти знания как-то механически, не задумываясь над сутью вещей и явлений. А как стали во всем полагаться на компьютеры, так вообще думать разучились.

«Да, старики записки Теслы скорее всего бы поняли», — подумал Саров и принялся вновь перебирать карточки, на которые он выписал некоторые ключевые, как ему казалось, выдержки из найденных в шкатулке текстов. С карточками получалось не то чтобы лучше, чем на компьютере, но как-то по-другому, совсем другие мысли приходили в голову. Он раскладывал пасьянс из карточек, так и эдак, надеясь, что какое-то сочетание вызовет цепь ассоциаций, натолкнет на ключевую мысль, покажет путь к разгадке.

Ничего не получалось. Самое простое содержалось в письме Моргану:

«То, что я задумал, не есть просто перенос сигналов на большие расстояния без употребления проводов, а скорее трансформация всего глобуса в существо чувствующее, каким именно и является глобус, могущий чувствовать всеми своими частями, и сквозь который мысль проносится, как через мозг».

Все остальное именно что проносилось через мозг, не оставляя там никакого следа. Мозг отказывался понимать фразы типа:

«В ходе экспериментов удалось определить частоту и вид модуляции тонкого тела живых людей и развоплощённых душ».

Последнее Саров перевел только с помощью словаря, а потом еще пришлось найти в Сети и прочитать, что такое развоплощенная душа. Понимания это не прибавило. Слово «душа» Саров всегда употреблял исключительно в метафорическом смысле, в бога Саров не верил, а без бога и души нет, так он себе представлял. Как несуществующее можно охарактеризовать какими-то частотами? Да никак нельзя. Тупик.

Еще труднее оказалось поверить в эфир. Бог и душа лежали за пределами знания, это все вопрос веры, Саров, например, не верил, но он мог ошибаться. Он в этом деле не эксперт, можно сказать: полный профан. Он до самого последнего времени даже не задумывался над этими вопросами. Его неверие было той же самой верой, но со знаком минус. Он в этом неверии вырос, и прекрасно обходился все эти годы без бога и души, они ему были не нужны даже на уровне гипотезы. Но если ему явят неопровержимые доказательства их существования, то он вполне может изменить свою точку зрения. Вот до чего он додумался, сидя в одиночестве в избушке в Скалистых горах.

С эфиром другое дело. Тут Саров считал себя экспертом, он это давнее заблуждение разбивал на лекциях студентам, походя. И всегда досадовал, что Тесла так упорно держался за эту концепцию. И в своих записках все выводил именно из нее. Материя у него выходила одной из форм возбужденного состояния эфира, «сгущенным светом». Все объекты, включая людей, были сложены фактически из электромагнитных волн, все события, происходящие в природе, были лишь проявлением действия этих волн, все в мире, вещи, люди, происходящие с ними события, оказывалось во взаимосвязи за счет электромагнитного резонанса, который возводился в статус одного из наиболее общих природных законов. Из этого вытекало множество выводов. В частности, то, что, будучи связанными за счет резонанса со всей Вселенной, мы, в принципе, знаем все обо всем, надо только уметь распознать это знание, Что резонанс устраняет время и расстояние. Что материя рождается из эфира за счет резонанса. А еще каждый объект, каждый человек, должен характеризоваться некоторым набором частот, строго индивидуальных, своеобразным идентификатором, который позволяет человеку воздействовать на любой другой объект Вселенной, влиять на все космические процессы.

Саров посмотрел на карточку, на которой было написано:

«Сознательное намерение обладает огромной мощью, и наш главный выбор заключается в том, чтобы принять ответственность за его результаты».

Подобные фразы он встречал и раньше в различных статьях Теслы, но теперь она приобрела совершенно другое звучание.

Вообще-то Саров не в первый раз столкнулся с такими теоретическими построениями. Апостолы так называемой новой физики, ссылавшиеся на Теслу, как на мессию, заполонили Интернет своими статьями об эфире, новой концепции времени-пространства и связи всех объектов и явлений посредством резонанса. Но если бог лежал за пределами знания, то эти работы лежали за пределами науки, в сфере лженауки, они были уделом маргиналов, не принадлежавших к научному сообществу. Научное сообщество было в этом смысле чрезвычайно строго, ученые могли снисходительно посмеиваться над верой кого-нибудь из коллег в бога, но любой отход от «генеральной линии» в науке карали беспощадно — изгнанием из своих рядов. Собственно, все общепринятые современные воззрения объявлялись когда-то ересью и лженаукой, меланхолично подумал Саров, и тогдашним ученым новые теории казались столь же неубедительными, как и построения апостолов «новой физики» ему самому. Да и Тесла, к сожалению, тоже неубедителен. Он еще раз просмотрел записи на листах, приколотых к поздравлению Эйнштейна, Математические выкладки выглядели как-то слишком просто, можно сказать, по-детски, из-за этого вся теория представлялась несколько наивной.