– Чутьё! – не стал я раскрывать карты, вернее моего непутёвого «джокера».

– Похвально! У меня нет причин тебе не верить, Глеб! – произнёс инцектоп. – И всё же, ты как солдат должен понимать, что ты уже не жилец. Поэтому я предлагаю тебе самому выбрать свою смерть! Открой, и я обещаю, что убью тебя быстро!

– Спасибо за доверие, но я не могу принять такой подарок. Есть другие варианты? – я пытался протянуть время, судорожно соображая, что можно предпринять.

Тут ещё Эхнафаил мешал думать, отвлекая своим вопросами.

– О чём вы с ним разговариваете? – спросил ангел. – И почему ты не отстыковываешься и не улетаешь?

– Эха, дорогой, мы в западне! Это санитарная гондола! Ею нельзя управлять изнутри! – ответил я.

– Глеб, я тут ни при чём! – поспешил оправдаться Эхнафаил, опасаясь, как бы я опять не начал винить его в своём промахе. – Ты сам её выбрал!

– К тебе претензий нет, не беспокойся!

– Как же, «не беспокойся»! Теперь я ещё больше буду беспокоиться!

Тут вновь ожил динамик переговорного устройства.

– Глеб, ты там ещё живой? – голос принадлежал Раглу.

– Живее всех живых! – хорохорясь, ответил я.

– Ну, не переживай, это ненадолго!

– Жду ваших вариантов.

– Я тут подумал и решил: если, ты не хочешь достойной смерти, тогда тебя ждёт другая, более страшная пытка.

– И что же может быть страшнее того, чем пойти вам на съедение, заправленным личинками какой-то другой несчастной твари?

– Быть съеденным заживо! – ухмыльнулся Рагл и хохотнул. – Я отправлю тебя на Лабак. Эта, некогда цветущая планета, была выжжена нами. Мы иссушили её, уничтожили её жителей и вывезли всю растительность. А те из населявших её тварей, что остались живы, спасаясь от своих солнц, ушли под землю, в норы. Так что у тебя будет время посмотреть, что станется с твоей планетой, когда мы узнаем её координаты от ваших самок. А когда на планету придёт короткая ночь, прожорливые твари найдут тебя и сожрут. Это всё, что я могу для тебя сделать!

– Ты и твоё племя – безжалостные убийцы! – выкрикнул я, услышав, как они поступали с порабощёнными мирами.

– Спасибо за комплимент! – хмыкнул в динамике Рагл.

– И через пару тысячелетий о вашей беспредельной расе даже никто не вспомнит!

– Возможно! – немного рассержено, но сохраняя спокойствие, ответил инцектоп. – А так это или нет ты уже точно не узнаешь.

Нетушки! Я точно знаю, что раса инцектопов со своим скверным менталитетом сгинет задолго до нашего того времени. Дойдут только отрывочные данные из анналов истории. Но об этом я вам клопы поганые рассказывать не стану. Пусть «сюрпризом» будет!

– Прощай, дерзкий мягкотелый Глеб! – не дождавшись от меня ответа, произнёс Рагл.

– Да пшёл ты, насекомое!

– А вот это уже грубо, червяк! – «обиделся» инцектоп. – За твой длинный язык я также отключу все системы жизнеобеспения гондолы, чтобы ты в полной мере «насладился» всей прелестью полёта на планету своей гибели. Сгинь!

Я не стал его дальше злить, да и гнусный инцектоп не стал больше ничего комментировать.

Несколько мгновений зловещей тишины, затем сильный скрежет снаружи и рёв сопла возвестили о нашей отстыковке и начале полёта. Мою гондолу начало немилосердно вращать. Кое-как зафиксировавшись ремнями на кушетке, я немного отдышался. А тут и вращение прекратилось. Гондола стабилизировалась. Полёт, можно сказать, продолжился в нормальном режиме, если бы не одно «но».

Я почувствовал, как меня начал пробирать холод. Стенки гондолы изнутри покрылись ледяной коркой, а с них изморозь медленно поползла по всей гондоле. Если так пойдёт и дальше, до Лабака живым я не дотяну. Гондола замерзала и я тоже медленно застывал вместе со всем её содержимым.

– Глеб, ты только не засыпай! – убаюкивающе шептал Эхнафаил. – Крепись! Осталось совсем немного! Крепиииссссь! …иииссь…

Уже зевая перед вечным сном, я услышал неприятный свист за стенками санитарной шлюпки. Это ещё что за наваждение?!

Внутри гондолы, с появлением этого свиста заметно потеплело. Я и окружавшее ледяное царство быстро оттаяли и вновь стали дружно вращаться. Но на этом долгожданная оттепель и не думала останавливаться. Стало очень тепло, затем жарко, очень жарко, невыносимо жарко, местами даже появился то ли зловонный дымок, то ли испарения.

Теперь меня начало мутить от жары.

Мне в голову пришла мысль, что мои мучители отправили меня прямиком к ближайшей звезде. Правда же оказалась ненамного веселее. Когда мои внутренние силы оказались на исходе, и я готов был сомлеть от неимоверной жары, раздалось несколько ощутимых ударов снаружи шлюпки, меня бросило из стороны в сторону, затем всё содержимое гондолы, включая меня, прижало к дальней стенке, раздался протяжный скрежет и… всё стихло. Если верить Раглу, это я так припланетился на пресловутом Лабаке.

– Эхнафаил, ты здесь? – позвал я ангела, которого не слышал на заключительном этапе посадки.

– Я рядом с тобой, мой друг! – прошептал тот. – И мне что-то жутко нехорошо!

– Кесонная болезнь? – поспешил подоколоть я Эхнафаила. Я как никто другой знал, что кому-кому, а этому субчику с его тонким телом все эти перегрузки, переброски, перескоки, как с гуся вода.

– Ох, Глебушка, не смейся, коли не знаешь, – выдохнул хранитель. – Ты вот «слоняра толстокожий» ничего и не чуешь, а я ещё на подлёте к этой планете почувствовал стоны!

– Что ещё за «стоны»?! – озабоченно воскликнул я, на такое слово произнесённое ангелом-хранителем, нельзя было отреагировать по другому.

– Стоны изнасилованной планеты! – ответил ангел. – Я слышу как бьётся в агонии «душа» Лабака, и вижу как потускнела её аура. Планета «рыдает», и от её стенаний мне дурно! Её боль ослабляет меня. Я практически не «вижу» ничего плотного и даже твои, родные мне тела, я «вижу» размыто.

– Может тебе стоит удалиться от планеты на безопасное расстояние, если так плохо?

– Об этом не может быть и речи! – запротестовал Эхнафаил. – Оставить тебя один на один с этой планетой?! Какой я тогда буду ангел-хранитель? Нет уж, буду рядом, чего бы мне этого не стоило!

– Давай-ка без подвигов! – настаивал я на своём. – Если ты здесь пратически «ослеп», какой тогда мне от тебя прок? И сам будешь маяться и меня лишний раз расстраивать будешь. Давай лети отсюда! Я тебя отпускаю!

– Глеб, ты вообще понял, что сейчас сказал? – обиженно запыхтел Эхнафаил. – Я тебе джин что-ли?! «Лети»! «Отпускаю»! Великодушный ты наш! Как тебе ещё в голову не пришло покончить жизнь самоубийством, чтобы осовободить «раба лампы»!

– Ты чего так взъелся?!