его вытащат, Стросс понимал, что сделал правильный выбор.

Загудел первый бомбардировщик, возвращавшийся с ночного рейда. Два тридцать. Стросс поднялся с койки и вышел на воздух. На западе он разглядел огни приближавшегося «Веллингтона». Самолет летел ровно, плавно снижаясь, затем прикоснулся к посадочной полосе и, быстро завершив посадку, освободил место следующему бомбардировщику.

А тот следующему.

Накануне он насчитал тридцать улетевших бортов, с каждым новым вернувшимся на базу самолетом он чувствовал облегчение и радость. Вскоре их было уже восемь, потом десять, пятнадцать, двадцать. Они все прибывали.

Наконец, двадцать восьмой, двадцать девятый…

Не отрываясь, он смотрел в небо и ждал. Должен быть еще один.

К приземлившимся самолетам спешили медики и техники. Пилоты выпрыгивали из кабин. Двоих или троих раненых унесли на носилках.

Ну давай же, просил он, не отрывая взгляда от неба, залитого лунным светом. Где ты? Долети!

Мысленно он представил, что это тот самый самолет, на котором возвращаются Блюм и Мендль.

Наконец он услышал гул. Глянув на запад, он увидел, что бортовые огни то взмывают вверх, то падают вниз.

Последняя летающая крепость, подбитая, возвращалась домой. Самолет снижался, из левого двигателя валил черный дым. Давай же, ты, сукин сын. Стросс следил за самолетом, сжав кулаки и затаив дыхание.

Садись!

Бомбардировщик коснулся земли. Стросс облегченно выдохнул. Хорошая примета. Он не был уверен, кого призывал долететь, — Блюма или самолет.

Завтра он будет бежать к самолету, чтобы обнять прилетевших на нем Мендля и Блюма.

Киддуш ха-шем.

Чем бы все ни кончилось, он выбрал правильного человека.

Глава 48

Четверг

Капо появился в блоке, где ночевал Блюм, с первыми лучами света и принялся стучать по доскам:

— Все на выход! Проверка. Не задерживаться! Пошли вон! Быстрее!

Все повскакивали с нар и поспешили к выходу, по пути едва успевая оправиться и протереть глаза. Снаружи уже стояли блокфюреры.

— Всем выстроиться по баракам!

Им велели встать в колонну по четыре человека. Двор заполнили тысячи заключенных — весь лагерь. Все гадали, в чем причина происходящего.

У Блюма возникло нехорошее предчувствие. Какого черта здесь творится?

— Что-то затевается, — заметил заключенный, стоявший рядом с Блюмом. — Такое бывает нечасто.

Холодок ужаса пробежал у Блюма по спине. Он уже дважды обманул смерть. Ему удалось найти Мендля. Нужно было всего лишь затеряться в толпе и дождаться вечера, потом их здесь уже не будет. Он наблюдал за тем, как охранники сгоняли всех в строй с криками «Schnell! Schnell!», как они обыскивали пустые бараки, чтобы убедиться, что там никто не прячется, и ему было яснее ясного, что все это не просто так. Завтрак отложили и рабочие бригады не собирали. Проверяли все бараки. Каждого заключенного. Персонально.

Если отсрочили даже начало рабочего дня, значит, тому точно была причина. Они что-то прознали.

Прошло тридцать, потом сорок минут, заключенные ждали, пока весь лагерь не выстроится рядами на огромном пространстве плаца. Затем к ним вышел темноволосый офицер в парадной форме и сапогах — было очевидно, что он здесь главный.

Начальник лагеря, подумал Блюм.

— Какого хрена сюда приперся Акерманн? — вслух удивился сосед Блюма. Он был невысокий, с густыми бровями и большими ушами, говорил по-чешски.

— И кто это с ним? Ого! У нас важный гость.

— Я не в курсе, — Блюм вытянул шею, чтобы разглядеть происходящее.

Рядом с начальником лагеря стоял полковник в серой форме, застегнутой на все пуговицы.

— Разведка, — пронеслось по рядам, словно лесной пожар. — Из Варшавы. Важняк.

— Разведка?.. — буркнул сосед Натана. — Какого черта здесь делает полковник из разведки? Чего он ищет?

Блюм начинал нервничать. Любое отклонение от обычного режима вызывало у него беспокойство, а уж такая повальная проверка всего лагеря, да еще большая шишка из Абвера… И именно сегодня. Ходит от барака к бараку, останавливается перед каждым заключенным, раппортфюрер записывает имена. Каждый барак прочесывают поименно и по номерам.

На показуху не похоже. Они точно кого-то ищут.

Блюм задрал рукав и уставился на номер, наколотый у него на предплечье. А22327. Это был номер Врбы, но как только они его сверят и поймут, кому он на самом деле принадлежал, разверзнется ад. Игра будет окончена. Они смогут проследить номер до барака, в котором находился Блюм. И вычислят, что Мирек из Гижицко — фальшивая личность и такого заключенного в лагере нет. Потеряв из виду двух офицеров, переходивших от ряда к ряду, он прислушивался к их голосам:

— Бергер, А33546.

— Пешер, Т11345.

— Переводом. Из Терезиенштадта, — пробормотал чех. — Как я.

Блюм встревожился. Стросс предупреждал его, что они не могли обеспечить ему настоящие имя и номер. В тех списках, что привезли с собой Врба и Вецлер, были только умершие.

Проверяющие были уже близко.

Блюму срочно нужно было имя. Имя, которое бы соответствовало реальному лагернику. Это даст Блюму немного времени.

На каждый барак уходило до пятнадцати минут, пока шла проверка, начальник лагеря и важный гость ходили между рядами. Прошло сорок минут. Час. Еще час. Заключенные устали стоять и переминались с ноги на ногу. Проверяющие были у девятого барака. В трех бараках от Блюма. Он настороженно огляделся вокруг.

Время от времени кто-нибудь в строю терял сознание.

Неожиданно стоявший рядом с ним чех наклонился и спросил:

— Это ведь ты вчера появился у нас?

Блюм замер. Он смотрел прямо перед собой, ничего не отвечая.

— Из двадцатого барака? Это ведь ты вчера откупился?

Блюм продолжал молчать, тревожно прислушиваясь к голосам проверяющих:

— Абрамович, А447745.

— Ашков, Т31450.

— Не беспокойся, я для тебя не опасен, — прошептал одними губами чех.

Блюм глянул на запястье. Номер мог его выдать. Имя Мирек не совпадет. Да, какого лешего, ему все равно тут подыхать. Блюм посмотрел на чеха и кивнул:

— Да.

Вероятно, он только что подписал себе смертный приговор.

— Ну, ты опередил на их один шаг, — заметил чех. — Смотри туда, место двадцатого барака сегодня пусто. — Блюм вытянул шею. Действительно, никого из обитателей барака, где он провел две ночи, не было.

— Ты, должно быть, предложил нечто особенное, если тебя отпустили.

Блюм увидел абверовского полковника. Заложив руки за спину, тот останавливался и пристально смотрел на каждого заключенного, называвшего свое имя и номер. Он точно кого-то искал. Одного из многих тысяч, содержавшихся в лагере. Того самого, которого он сразу узнает.

Его.

— Вайс.

— Фербер.

Одного за другим раппортфюрер отмечал их всех у себя на планшете.

Проверяющие приближались. У Блюма душа ушла в пятки.

— Краузе. А487193, — выкрикнул очередной заключенный. Они были у десятого барака. Оставалось два.