когда у него была возможность спасти ее. Но охранник продолжал нависать над ним, и Блюм ничего не мог с этим поделать. Только наблюдать, как она беспомощно отступает прочь от колючей проволоки.

Страдая, он поднялся на ноги.

— Иди давай! — кричал немец, подталкивая его оружием. — Иди!

— Натан, прошу тебя… — Лиза посмотрела на него в последний раз. — Я должна идти. Я люблю тебя. Будь осторожен.

— Я тебя найду, — пообещал он, удаляясь. Ноги его заплетались. Он говорил по-польски, зная, что немец не поймет его. — Я свяжусь с тобой. Сегодня вечером.

Охранник щелкнул затвором.

— Я сказал, хватит! Последнее предупреждение!

Лиза согласно кивнула брату, сквозь слезы блеснула надежда. Она поспешила на помост к своим коллегам-музыкантам. Но Блюм понимал, что обещания она не сможет сдержать.

Женщина с простынями поспешно зашагала прочь.

Лиза села на свое место в оркестре. Флейтист, сидевший рядом с ней, протянул ей инструмент. Она включилась с полтакта и продолжила играть свою партию. Уходя, Блюм оглянулся еще раз. Он понимал: возможно, больше он ее не увидит. Он мучился от того, что нашел ее всего на несколько минут — чтобы снова потерять.

— Твоя зазноба, жиденок? — ухмыльнулся охранник. — Я прямо заплачу сейчас.

— Да, — ответил Блюм, с трудом сдерживая эмоции. Он не мог просто так бросить ее здесь. И не бросит, плевать на операцию.

Не во второй раз.

Он повернулся и посмотрел на Лизу. Оркестр уже играл какую-то бравурную мелодию. Но Натан видел в глазах сестры печаль.

Вы ведь не оставили бы свою плоть и кровь? — спросил его Мендль.

Нет. Он уже сделал это однажды. Но больше такого не случится.

Все по-прежнему подчинено выполнению задания. Спасению Мендля. Он поклялся Строссу. И Рузвельту.

Но пока Блюм обменивался прощальным взглядом с сестрой, смысл задания для него изменился.

Часть четвертая

Глава 51

Железная дверь одиннадцатого блока отворилась, и крупный мужчина, сжимая в руках кепку, нерешительно вошел в барак. Он тревожно огляделся вокруг. В темных камерах вдоль стен, скрючившись, сидели люди. Раздавались глухие стоны. С крючьев свисали железные цепи, похожие на упряжь.

Прислонившись к стене, Франке наблюдал, как постепенно до здоровяка доходило предназначение этих цепей, и ужас проступал на его лице.

— Заходите, — лагеркоммандант Акерманн встал ему навстречу. — Прошу, присаживайтесь, — и он указал на деревянный стул, стоявший по другую сторону стола. — Вы ведь Мачек?

— Совершенно верно. Мачек.

— Павел. Не так ли? Мне сказали, что вас называют Медведем.

— Это потому что я такой весельчак, — бородач натужно улыбнулся, озираясь по сторонам. Немцев он не особо любил, только их деньги. А тут его оторвали от работы, привели сюда, в эту адскую дыру с угрюмым охранником у входа, и сдали на руки двум высокопоставленным офицерам. Тут даже самому закаленному станет не по себе.

— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся начальник лагеря. — Вы подрядчик в одной из бригад из Бжезинки?

— Так и есть.

— Мне доложили, что вы даже вели работы на территории лагеря. Совсем недавно.

— Так точно, — подтвердил бородач, кинув быстрый взгляд на Франке. — Где есть работа, туда мы и едем.

— Именно вчера, если я не ошибаюсь, — продолжал начальник лагеря. — Вы и ваша бригада участвовали в строительстве новых бараков рядом с пищеблоком.

— Если вам угодно, так все и было, мы там работали, — кивнул подрядчик, улыбаясь через силу.

— И за день до этого?

— Три дня подряд, — Мачек пожал плечами. — Я думал, мы все сделали.

— Все вы сделали, герр Мачек. Но кажется, возникло небольшое несоответствие между тем, сколько человек прибыло на грузовике из Бжезинки и попало на территорию лагеря, и тем, сколько человек покинуло его в конце дня. Мы насчитали тридцать одного, а на выходе каким-то образом было только тридцать. Я думаю, здесь какая-то ошибка.

— Тридцать? Хм… — Подрядчик погладил бороду. — Я почти уверен, что так и было. Я всегда тщательно все считаю. К тому же это не совсем то место, где захочется остаться, если вы меня понимаете.

Из камеры позади него раздался стон.

— Что именно вы хотите этим сказать, герр Мачек? — лагеркоммандант посмотрел на подрядчика с холодной улыбкой.

— Не хочу никого обидеть, — подрядчик пожал плечами, — но ведь…

— Да я пошутил, герр Мачек. Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду. По правде, мы тоже так подумали сначала. Зачем кому-то нужно, чтобы его забыли в лагере? Но потом мы обнаружили вот это. — Лагеркоммандант поднялся, снял висевший на крючке коричневый пиджак и бросил его подрядчику на колени. — В контейнере для строительного мусора. В непосредственной близости от того места, где трудилась ваша бригада. Может, вы вспомните, кто в тот день был одет в этот пиджак? Насколько я помню, во вторник было не так уж тепло. Я могу себе представить, что днем кто-то скинул его, разгорячившись от работы. Но мы-то нашли его на дне контейнера, под тряпьем и ведрами… И сопоставили это с тем пропавшим человеком, который никогда не существовал, как вы говорите. Тридцать первым номером. Вы же в курсе — мы, немцы, любим точность. Есть какие-нибудь соображения, герр Мачек? Чисто для протокола… — Лагеркоммандант не сводил с подрядчика глаз.

Мачек почувствовал, как пот стекает по шее, и скомкал кепку.

— Ну, это мог быть кто угодно, — пожал он плечами. — Я точно не могу сказать, — в его голосе зазвучали нотки беспокойства.

— Может быть, мы попробуем простимулировать вашу память? Что, если мы предложим вам расширенный контракт на одной из наших строительных площадок? В наше время стабильная работа — большая редкость.

— Так и есть, — согласился подрядчик. — Я почту за честь получить такой контракт. Но факт остается фактом: я не знаю, о ком идет речь, — и поляк попытался вернуть пиджак. — Извините, но если это все, — он посмотрел на часы, — меня ждет бригада и…

— Итак, мы считаем, что в вашей бригаде был тридцать один человек… — эсэсовец пододвинул стул и сел прямо напротив подрядчика, глядя ему в глаза. В руке у него был маленький хлыст. — А вот вы говорите, что их было тридцать. Но знаете, что я лично думаю? — Он поднял вверх палец. — Я думаю, что этот пиджак принадлежит тому человеку, которого мы недосчитались. Так что, при всем уважении к вашей бригаде, — его взгляд из дружелюбного сделался ледяным, — боюсь, все не так просто, герр Мачек, и будет таковым до тех пор, пока мы не выясним, кто такой этот пропавший.

Подрядчик громко выдохнул. Он посмотрел на замначальника лагеря и почесал бороду. Франке видел: поляк понял,