участников судебных процессов, разразившихся в XVIII веке в связи с понятием копирайта, отстаивая право собственности автора, утверждал, что произведение всегда остается одним и тем же, если, несмотря на изменение его материальной формы, в нем можно опознать то, что он именует «чувством», «стилем» или «языком». Возникает тесная связь между неповторимой, всегда поддающейся определению идентичностью текста и юридическим и эстетическим механизмом, передающим право собственности на этот текст его автору[313]. На этой связи и основано понятие копирайта, охраняющего произведение, которое считается одним и тем же при любых формах его публикации. В палимпсестах и полифонических текстах компьютерной эпохи под вопросом оказывается сама возможность опознать эту непреходящую идентичность[314].

Отсюда — развернувшиеся в последние годы дискуссии вокруг возможности или невозможности стабилизировать идентичность цифровых текстов, хотя бы некоторых. Отсюда же — предложения реорганизовать цифровой мир таким образом, чтобы можно было защитить авторские права, а следовательно, и права издателей. Такая реорганизация позволила бы более четко разграничить (несмотря на затруднения, связанные с тем, что тексты различной природы передаются с помощью единого носителя — компьютера), с одной стороны, электронную коммуникацию, какой мы ее знаем и которая дает возможность отправлять и получать открытые, мобильные, бесплатные тексты, а с другой — электронное книгоиздание, где текст должен быть фиксированным, четко очерченным и закрытым, чтобы собственность на него была ясно определена, а значит, определены и авторские права и издательская прибыль. В центре этих дискуссий оказалась электронная книга, e-book, поскольку этот новый тип компьютера не позволяет передавать, копировать, изменять и даже распечатывать тексты, выпущенные на рынок в электронном виде. Электронное книгоиздание, предполагающее те же операции, что и издание типографское (подготовку текстов, составление каталога, работу корректора), тем самым определялось бы по контрасту со свободной и стихийной сетевой коммуникацией[315].

Противоречие между бесплатным обменом мыслями и изданием, фиксирующим и закрывающим тексты, — главная точка конфликтов между научными сообществами и издателями. В последние годы разгорелся ожесточенный спор между научными журналами, которые увеличили количество электронных изданий, защищенных securities, препятствующими копированию и распечатке статей, чтобы не допустить выхода на свободный рынок жур-налов, стоимость подписки на которые доходит до 10-12 тысяч долларов, и учеными, ратующими за свободный доступ к передовым достижениям науки. Здесь столкнулись две логики: логика бесплатной коммуникации, восходящая к просвещенческому идеалу общедоступного знания, и логика книгоиздания, основанная на понятиях авторского права и коммерческой выгоды. Некоторые журналы, например, Molecular Biology of the Cell и Science, в конечном счете согласились открывать свои статьи по истечении нескольких месяцев или одного года платного доступа[316].

Пример периодических изданий наглядно иллюстрирует глубокое различие между прочтениями «одного и того же» текста, когда он переводится с печатного носителя в электронную форму. Особенно показательны в данном случае газеты. В печатной газете смысл, который читатель вкладывает в каждую статью, зависит от наличия на той же странице или в том же номере других статей или других элементов (фотографий, карикатур, рекламных объявлений и пр.). Читатель выстраивает значение статьи, соотнося ее, пусть даже бессознательно, с тем, что помещено до нее, рядом с ней или после, а также исходя из своего понимания намерений издателя и замысла данной публикации. В электронной форме чтение «той же» статьи основано на логической структуре, определяющей иерархию доменов, тем, рубрик и ключевых слов. Такое чтение строится по принципу аналитического языка Джона Уилкинса: читатель получает тексты, входящие в единую энциклопедическую систему и не имеющие иного контекста, помимо их принадлежности к одной тематической рубрике. Об этом различии полезно напомнить сейчас, когда во всех библиотеках мира обсуждается необходимость создания цифровых коллекций, в частности, газетных и журнальных. Проекты оцифровки, открывающие удаленный доступ к этим изданиям, чрезвычайно важны. Но они ни в коем случае не должны повлечь за собой сброс, или, что еще хуже, уничтожение печатных объектов в их первоначальном виде.

Жаркий спор, развернувшийся в Соединенных Штатах после публикации книги романиста Николсона Бейкера «Double Fold: Libraries and the Assault on Paper», посвященной плачевным последствиям микрофильмирования книжных и газетных собраний, лишний раз доказывает, что опасность нового уничтожения книг, на сей раз вследствие их оцифровки, вполне реальна[317]. Начиная с 1960-х годов Council on Library Resources проводил политику перевода на микрофильмы миллионов томов и периодических изданий, обосновывая это, с одной стороны, необходимостью освободить место в библиотечных хранилищах для новых поступлений, а с другой — заботой о сохранности текстов, переведенных на новый носитель. Эта политика достигла своего пароксизма в Англии в 1999 году, когда Библиотека Британского музея решила распродать или уничтожить все подшивки американских газет после 1850 года, предварительно изготовив их микрофильмы. Последствия этой акции по обе стороны Атлантики оказались катастрофическими: исчезли целые коллекции, которые либо были разрушены в ходе самого процесса микрофильмирования, либо оказались разрознены и распроданы по отдельным номерам. Разразился такой скандал, что и в Англии, и в Америке «наступление на бумагу» было приостановлено, а тем самым прекратилось и «великое книжное побоище»[318]. Но потери от него оказались огромными и невосполнимыми.

Этот урок не следует забывать сегодня, когда благодаря возможностям цифровых технологий растет число коллекций, доступных на расстоянии, но также крепнет идея о том, что текст всегда остается одним и тем же, какова бы ни была его форма — печатное издание, микрофильм, электронный текст. Это принципиальная ошибка, ибо процессы, посредством которых читатель, сознательно или бессознательно, наделяет текст неким смыслом, зависят не только от семантики этого текста, но и от материальных форм, в которых он публикуется, распространяется и воспринимается[319]. Следовательно, важно сохранить возможность обратиться к текстам в их различных, сменявших друг друга формах и не допустить, чтобы оцифровка текстов, в остальном абсолютно необходимая, влекла за собой уничтожение объектов, с помощью которых эти тексты попадали к читателям прошлого — да и настоящего.

В 1978 году Борхес утверждал: «Говорят, что книга исчезнет; я думаю, это невозможно»[320]. Он был не вполне прав, ибо у него на родине уже два года книги сжигали и уничтожали, а авторов и издателей убивали. Но в его словах, безусловно, звучало нечто иное: вера в то, что книга и письменный текст не исчезнут под натиском новых средств звуковой и визуальной коммуникации, кино, телевидения, дисков. Можем ли мы сегодня разделить эту уверенность? Вопрос этот звучит часто, но, быть может, он не совсем верно поставлен: для сегодняшнего дня характерно, прежде всего, появление новой технологии и модальности записи, распространения и апроприации текстов. Сегодняшние экраны —