И вдоль этого покойного, умиротворенно-аристократического пейзажа вы катите в голубом «форде» – чисто выбритый, в новенькой рубашке-апаш фирмы «Polo», в легких дорогих брюках-слаксах, в кожаных мокасинах на босу ногу, и, как я уже сказал, в кабине у вас играет музыка радиостанции «Soft Jazz, Love-FM». Кайф! Откинувшись к спинке сиденья, держа руки на руле и глядя на встречный поток чистых дорогих машин, на зелень аристократических парков и теннисных кортов и на панораму старинных, XIX века, особняков с их лепниной и мраморными колоннами, вы чувствуете себя Победителем жизни. Где-то там, в Индии, в Пакистане, в России, миллионы людей копошатся в своей нищете, болезнях и рабском труде за кусок хлеба, вы сочувствуете им, конечно, но вы сами – нет, вы уже перешли в другой мир, на другую планету, в другую жизнь. Какие, к чертям, террористы? Какие арабы, чеченцы и солнцевские бандиты? Это все Старый Свет, старый сон! А жизнь – вот она, впереди и чиста, как асфальт хайвея…

Да, теперь я понял, как чувствуют себя американцы. Они вдали от всех наших проблем, они в другом мире, в другом Свете. И – вперед! Под музыку! Жить и наслаждаться!

Вы читаете в высоте зеленые щиты с указателями и стрелками на «George Washington Bridge», мост Джорджа Вашингтона, плавно поворачиваете руль на извиве «экзита», чуть выжимаете педаль газа и, не теряя скорости на подъеме, въезжаете на инженерное чудо прошлого века – гигантский, двухъярусный, подвесной, двенадцатирядный, стальной мост, соединяющий высокий правый берег Гудзона с пологим левым, Нью-Йорк с Нью-Джерси. Под тяжестью тысяч машин, грузовиков, фургонов и автобусов, которые непрерывным потоком катят по нему в обе стороны, этот мост гудит и ревет, как слон. И панорама, которая открывается с его высоты на широченный разлив Гудзона вверху, на севере, и весь Нью-Йорк внизу, на юге, поднимает вам настроение еще выше, и вы вдруг ловите себя на том, что поете – в голос, под музыку радио «Love-FM» вы поете вместе с Фрэнком Синатрой: «If I can make it there, I'll make it everywhere! It's up to you, New York…».[46]

А съехав с моста, вы сразу попадаете в хитросплетение шоссейных, хайвейных, парквейных и местных дорожных развязок, где держите ухо или, точнее, глаз востро, чтобы не улететь на скорости бог знает куда на север по 4-й дороге, или на юг по Нью-Джерси-Гарден-экспресс-вей, или на запад по 95-й Интерстейт-хайвей. Впрочем, когда у нас говорят, что Америка – страна дураков, то американцы этим обязаны скорее всего своему стремлению все упростить и сделать понятным даже олуху, который на скорости 80 миль в час все-таки успеет прочесть огромный дорожный указатель и сообразить, что они для того и висят, чтобы вы, не раздумывая, следовали этим надписям. Хотя приезжему русскому с нашим горестным опытом подчинения указателям «Верной дорогой идете, товарищи!» и «Вперед, к победе коммунизма!» доверяться таким указателям непросто. Как-то, еще в бытность мою действующим сотрудником ФСБ, я на служебной «Волге» свернул с виадука над Нижней Масловкой под такой же красивый указатель на Новослободскую улицу и с ходу вылетел совсем в другую сторону – к улицам Ямского поля и цирковому училищу. Оказалось, что наши дорожные умники, перейдя, на американский стандарт дорожных указателей, повесили этот указатель совсем не там, где нужно…

Но в Америке сомневаться в указателях некогда – секунда, и вы пролетели свой «экзит» и укатили по другой дороге хрен знает куда! А будете искать разворот – окажетесь вообще или в другом штате, или в районе черного гетто, как герой романа Тома Вол фа «Костер тщеславий», которому один неправильный поворот стоил всей биографии…

Впрочем, не хочу вас пугать, а, наоборот, хочу сказать, что мое-то путешествие было самым что ни на есть замечательным: я «стал», как говорят американцы, на свою 80-ю дорогу, и куда бы ни зазывали меня постоянно возникающие над шестирядным шоссе зеленые указатели, в какие бы отели и рестораны ни соблазняли свернуть гигантские щиты рекламы, – я твердо держался ряда, над которым висела цифра «80», и наконец выбрался из перепутья узлов авторазвязки на эту 80-ю дорогу. И катил себе так, уже ни о чем не беспокоясь, а только наслаждаясь замечательной дорогой, зелеными просторами по обе ее стороны, солнцем над головой и музыкой и прохладой в кабине.

Ездить в Америке легко, и нога так и тянется прижать педаль газа, что все и делают. Хотя всюду висят знаки ограничения скорости «60 миль в час», все идут на скорости 80–90. И никто никого не подрезает, никто не садится тебе на хвост, никто не гудит, сгоняя с дороги, и не качает права – даже скучно ехать, ей-богу! То ли дело у нас дома – выезжая даже в соседнюю булочную, никогда не знаешь, доедешь ли живой…

Я катил по шоссе и думал о Кимберли. Ее пышные рыжие волосы, которые так и хочется пригладить… Ее зеленые глаза, полные губы, прозрачная кожа… Ее талия, которую так и хочется обнять… И конечно, ее бедра, крутые, как у виолончели… Как зовуще, притягивающе она стояла в ресторане «Windows of the World» на фоне умытого дождем окна! Наверное, она хотела, чтобы я подошел к ней. Конечно, хотела! А я – мудак! Но ничего, ничего, все еще впереди, старик! Мы еще сыграем на этой виолончели!

От предвкушения этой Кимберли, ее сочного, спелого тела и буйного рыжего темперамента я даже стиснул двумя руками баранку, и мощное, напряженное вожделение вошло в мои члены. О, как я сыграю на этой виолончели! Как стисну, надломлю и заставлю ее стонать, петь, вскрикивать от наслаждения, хватать открытым ртом мои пальцы и трясти этой рыжей копной волос из стороны в сторону…

Поворот на Ричборо возник так неожиданно, что я, резко крутанув баранку вправо, чуть не врезался в какую-то «тойоту». Громкий возмущенный гудок, испуганное лицо старушки за рулем, ее рот, распахнутый в однозначном «Fucking idiot!», и ее оскорбительно поднятый средний палец… – и я улетел в свой «экзит», сошел с основного шоссе на боковую дорогу.

Правда, никакого Ричборо тут не было. А было совершенно открытое и пустое, сколько видит глаз, поле, перекрещенное виадуком 80-го хайвея и какой-то дорогой местного калибра, проходящей под ним. На этом перекрестке стояла автозаправка «Shell». Я подъехал к ней, остановился у павильона-магазинчика. За стойкой оказался молодой худощавый индус с косичкой на затылке.

– Ричборо? Это двенадцать миль на север. Я там живу. Что вы там ищете, сэр? Спринг-драйв? Нет, не знаю, это, наверное, в пригороде. Давайте глянем на карту…

По карте он тут же нашел этот Спринг-драйв – крохотный «Весенний проезд» на западе Ричборо, и я в благодарность за помощь купил у него карту Нью-Джерси и блок «Мальборо» («Сэр, вы знаете, что в Нью-Джерси нет налога на сигареты? У нас пачка „Мальборо“ – всего три доллара, а блок – двадцать восемь!»). А затем заправил машину, хотя у меня и так был почти полный бак. Таким образом, на элементарной доброжелательности он за две минуты заработал 42 доллара!

«Америка, блин!» – сказал я себе и покатил в Ричборо.

Впрочем, назвать это городом мог только человек, который в городе никогда не был и понятия не имеет, что это такое.