Между тем «тошиба», чуть пожурчав, выбросила на экран семь телефонов и адреса семи Гленов Стилшоу в шести разных штатах Америки: два в Калифорнии, а остальные во Флориде, Нью-Йорке, Техасе, Колорадо и Вайоминге.

– Гм… – обескураженно сказал мальчишка. – Извините, сэр. Боюсь, вам придется позвонить им всем, чтобы найти вашего друга. Хотите воспользоваться нашим телефоном? – И приказал что-то по-японски своим братьям, которые тут же – все вместе – ринулись в дом, скорее всего за телефонной трубкой.

– Нет, нет! – поспешил отказаться я. – Останови их. Я позвоню из дома.

– В таком случае подождите еще минутку, сэр. Я вам отпечатаю этот список на принтере…

Вот уж не думал, что Кимберли потащит меня на Брайтон-Бич! Меньше всего я собирался светиться среди русских эмигрантов, ведь среди них могли быть мои бывшие «клиенты» и «подопечные».

Но Кимберли сказала:

– Я выполнила твою просьбу? Я хочу в «Романов»! С кем я могу туда пойти? Мои друзья-американцы ни хрена не понимают по-русски, им это не интересно. А одна я не могу идти в ночной клуб, я же не проститутка. Поэтому мы идем с тобой! Сколько я тебе сэкономила на взятках служащим «Бэнк оф Нью-Йорк»? Ну?! Только честно! И учти: ты рисковал ужасно! Любой из них мог взять деньги, а потом побежать в ФБР и заложить тебя! Ты даже не знаешь, какие у нас все стукачи! Так что поехали гулять на Брайтон – за милую душу! Правильно? Так по-русски?

Я улыбнулся. Что правда, то правда – эта Кимберли за два дня сделала то, что я – в лучшем случае! – мог сделать недели за две, и притом действительно с крупным риском угодить в лапы ФБР. А про деньги и говорить нечего…

Так что гулять по Брайтону, как по буфету, Кимберли имела полное право: в официальной – вы понимаете? официальной – справке ФБР, которую она притащила мне, значилось:

«Конфиденциально.

Специальному агенту Кимберли Спаркс, офис ЦРУ в Нью-Йорке.

Отвечая на Ваш запрос, Департамент по борьбе с терроризмом ФБР сообщает: на указанных вами счетах в „Бэнк оф Нью-Йорк“ в настоящее время находится (с учетом процентов) $ 117.872.423,36 – сто семнадцать миллионов восемьсот семьдесят две тысячи четыреста двадцать три доллара и тридцать шесть центов.

Остальные деньги, побывавшие на этих счетах с момента их открытия, ушли:

$ 3.342.412 – в Арабский объединенный банк, Карачи, Пакистан (на трастовый счет № 5490000876К764);

$ 2.562.566 – в палестинский банк „Возрождение“, Рамалла, Палестина (на трастовый счет № 84077321409);

$ 1.731.890 – в Чечено-Кавказский Свободный банк, Баку, Азербайджан (на трастовый счет № 097А2694573);

$ 72.500.000 – в „Прометей-Банк“, Кипр (на счет фирмы „Капитал-Инвест“ № 88709736789);

$ 72.500.000 – в „Банк Дэл Сол“, Багамские острова (на счет фирмы „Прайорити-Инвест“ № 98754821003) и

$ 42.800.000 – в „Кредо-Банк“, Андорра (на личный счет г-на Романа Кожлаева № 67985300021).

Согласно оперативным данным, поступившим с Кипра и Багамских островов, фирмы „Капитал-Инвест“ и „Прайорити-Инвест“ являются дочерними фирмами швейцарской фирмы „Рогве“, принадлежащей г-ну Кожлаеву, и занимаются прямыми инвестициями в строительство московских жилых и офисных комплексов класса „люкс“…»

– Бинго! – не удержавшись, воскликнул я по-американски, получив у Кимберли эту справку на белом, с крошечным орлом наверху, бланке ФБР. И даже чмокнул Кимберли в щеку. Правда, потом обратил внимание, что датой выдачи этого документа значилось 12 августа, а сегодня было уже 29-е. И я вопросительно глянул на Кимберли.

– О, это не имеет значения! – отмахнулась она. – Данные о деньгах сегодняшние. А дата… 13 августа я уволилась из ЦРУ. Понимаешь?

Я понял. Кимберли, как и я в Москве, воспользовалась своим бывшим статусом сотрудника самого влиятельного силового учреждения, и коллеги или друзья из ФБР, чтобы не подставляться, выдали ей эти данные задним числом, когда она еще была в должности и праве такие данные запрашивать…

– Ты хочешь, чтобы ЦРУ заморозило эти деньги? – спросила между тем Кимберли.

– Нет! Ты что! – испугался я.

– Но это же «грязные» деньги! Вы будете требовать вернуть их России?..

Я посмотрел ей в глаза и смешался:

– Да, конечно. Но не сейчас… Кое-что еще нужно сделать до этого…

Она пожала плечами:

– Ладно, это не мое дело. Мы едем на Брайтон?

– Конечно…

* * *

Но Брайтон меня разочаровал не меньше, если не больше, чем Ричборо. Вообще я подозреваю, что когда американцы говорят «Маленькая Одесса» или «Маленькая Италия», то они, наверное, имеют в виду скопление нескольких одесских или итальянских ресторанов в одном месте и громкую речь местных жителей, подкрепленную ожесточенной жестикуляцией. Потому что во всем остальном «Little Odessa» на Брайтоне была похожа на Одессу, как какой-нибудь обменный пункт валюты на шоссе Энтузиастов в Москве на «Бэнк оф Нью-Йорк» на Уолл-стрит.

Впрочем, какие-то картинки с натуры я вам должен представить. Начнем с моря, точнее – с широкого, на сваях, деревянного променада-«бродвока», тянущегося по берегу Атлантического океана вдоль всего Брайтона. Это и есть Брайтон-Бич, пляж на Брайтоне. У какого-то автора-эмигранта я читал, что в начале прошлого столетия, то есть году эдак в 1915-м или еще раньше, это было роскошное место отдыха нью-йоркской аристократии – как у нас Коктебель или у французов Коктебло. Всякие Рокфеллеры и Морганы приезжали сюда из Нью-Йорка на первых автомобилях, дорогих, как нынче персональные реактивные «Gulf-Jets». Потом, когда автомобилей стало побольше, Брайтон оккупировала разночинная буржуазия – врачи, адвокаты, биржевые дельцы и предприниматели, разбогатевшие на поставках воюющей Европе оружия, бинтов и солдатских кальсон.

Но во времена Великой депрессии Брайтон захирел и уже никогда не поднялся до своего былого аристократизма, а существовал лишь за счет еврейских курортников из соседнего Бруклина и ностальгирующих по прошлому детей бывших завсегдатаев этого пляжа – детей, которые выросли на этих пляжах и унаследовали богатства своих родителей.

Вторая мировая война доконала Брайтон – часть золотой молодежи уплыла в Европу воевать с Гитлером, а остальным стало не до курортов. Роскошные отели, пансионы и рестораны закрылись, дорогие виллы ушли с молотка. А после войны вместе с надземкой-сабвеем сюда пришла нищета – черные, пуэрториканцы, костариканцы и бог знает кто еще. Великие достижения цивилизации очень часто идут ей же во вред – всюду, куда американцы протягивают свои сабвеи, железные дороги и даже авиалинии, им рано или поздно приходится собирать манатки и сваливать домой. Из арабских стран, где они открыли нефть… из Кубы, где у них были первоклассные курорты… и даже с Брайтона, куда на сабвее хлынула вся нью-йоркская помойка…

И так бы остался этот Брайтон бруклинским Гарлемом или еще хуже, если бы не еврейская эмиграция из СССР. В поисках дешевого жилья наши евреи рыскали по всему Нью-Йорку, селились и на севере, в Вашингтон-Хайтс, среди пуэрториканцев, и на востоке, в Квинсе, среди испанцев и украинцев. Но больше всего им по духу и, главное, по карману пришелся Брайтон-Бич – здесь «всего» за двести долларов в месяц можно было снять трехкомнатную и даже четырехкомнатную квартиру! Правда, в совершенно разбитом доме с тараканами, крысами и засорившейся лет двадцать назад канализацией. Правда, в районе, где детей нельзя выпустить на улицу из-за валяющихся там наркоманов. Правда, по вечерам даже взрослым мужчинам было страшно идти от сабвея домой – в темноте, поскольку все фонари разбиты, можно было легко напороться на нож черных грабителей.