Свидетельствовал об этом и Пакт о ненападении: с одной стороны, Гитлер должен был вбить клин между Западом и Востоком, расчистить себе путь и подготовиться к решительной схватке.

Обо всем этом закордонные работники Особой группы Серебрянского в своё время весьма настойчиво информировали своё высшее руководство, что в тот период сыграло определённую положительную роль и за что впоследствии чекисты дорого заплатили.

Вскоре руководители Советского Союза оказались перед фактом начала военных действий немцев на польской земле. Германский фюрер претворил их в жизнь «операцией в Гляйвице».

Хотя и косвенно, но СССР фактически был втянут в уже носившую мировой характер войну, которой он всячески старался избежать. Но Кремль не желал в том признаться. Здесь невольно зарождалась особая стратегия выживания, которая обязывала ко многому, включая ряд рискованных дипломатических и военных демаршей. В противном же случае катастрофа была неминуема.

Правители Германии вначале не предполагали столь решительных шагов со стороны Советского руководства. В свою очередь, нацисты также уже не могли дать задний ход. Скрепя зубами, они были вынуждены идти «навстречу» требованиям правительства СССР, одновременно подталкивая его к соучастию в вооружённом конфликте с Польшей. Почти каждый шаг одной стороны вынуждал другую сторону совершать ответный поступок.

Конечно, было бы наивным полагать, что советские руководители пошли не только на сближение, но и на фактическое сотрудничество с нацистами по простоте душевной, не преследуя собственных интересов. Исподволь, как бы невзначай, они с твёрдостью претворяли их в жизнь. Главной оставалась задача обеспечения безопасности страны.

В то же время ошибочно было бы отвергать мысль о том, что в Москве, продолжая опасаться агрессии со стороны Германии, не исключали возможности альянса тех же немцев с англичанами и французами против большевистской России.

Сталин рассчитывал использовать и между делом уже использовал союз с Германией в интересах страны. Вслед за Пактом о ненападении он начал отодвигать на запад государственную границу, получая тем самым не только выгодные с военной точки зрения плацдармы, но и дополнительное время на довооружение армии и укрупнение промышленного потенциала. В этом заключалась на данном отрезке времени его главная цель, ради которой он пошёл на компромисс с нацистами.

Этому процессу прежде всего способствовала политика Англии и Франции по отношению к Советскому Союзу. И теперь эти страны пожинали плоды.

Характеризуя складывавшуюся ситуацию, следует вспомнить, что восточные земли Польши, по существу, не принадлежали ей с незапамятных времен. Они были попросту отторгнуты от России в 1918 году, когда армия Пилсудского вторглась в её пределы, пользуясь тяжёлым положением молодой советской страны и слабостью её армии, вынужденной сражаться на многих фронтах.

На встрече с бессарабским наставником Юрий вкратце изложил выводы, сделанные им из очередного разговора с Марчелом, располагающим якобы новостями последних политическими событий во взаимоотношениях Германии с большевистской Россией.

Сильвестру воспринял их с откровенным безразличием. Решив, что у наставника нет желания продолжать разговор на эту тему, Юрий всё же продолжил рассказ:

– К Марчелу приходил немолодой человек, они спорили. Вот о чем шёл у них разговор. Немецкий посол в Москве, как я понял, встречался с господином Молотовым и вёл речь о возобновлении каких-то германо-русских торговых дел. Молотов воспользовался этим, чтобы уточнить отношения между Германией и Россией. И, как я понял, видимо, оба государства не доверяют друг другу…

Неожиданно обычно хмурое, озабоченное лицо старика озарилось снисходительной улыбкой. Он ответил:

– Ну, ну. Поживём – хлебнём ещё не то…

Собеседник признался:

– Противно бывать в этом клубе. Сама атмосфера, легионеры с их вызывающе наглым поведением – чудовищны. Только и слышно о взятии власти в стране, установлении нацистского порядка. А мне приходится не только соглашаться, но и изображать из себя католика, который более правоверен, чем папа римский.

Дядюшка Сильвестру развёл руками:

– Понимаю вас, но, к сожалению, бывать там придётся. Надеюсь, вы и сами это понимаете. Скажите другое: вы не смогли бы съездить на денёк в Галацы? Там на военном аэродроме якобы произвели посадку немецкие самолёты. Желательно узнать, так ли это? И сколько их? Сумеете? Но не откладывая. И в воскресенье ночью обратно!

– Лучше выехать поездом в субботу ночью. В понедельник утром я обязан быть на аэродроме. А вечером, если подойдёте к гаражу, доложу результат. Либо встретимся, когда сможете.

– Чудесно! В авиационной форме, конечно, поедете?

– Разумеется.

– Но разузнать надо осторожно, как бы в случайном разговоре. Поняли?

– Не беспокойтесь, дядюшка Сильвестру. Найду повод.

В один из последних дней августа 1939 года часть курсантов, в их числе и Россетти, побывали на военном аэродроме «Пипера», что в предместьях столицы. Перед открытыми настежь воротами ангара стояли два самолёта с торчащими вверх стволами пулемётов. Они казались гигантскими! Вокруг них суетились солдаты, что-то вытирали, надраивали, убирали…

Кто-то из курсантов, многозначительно усмехнувшись, украдкой указал на пропеллер самолёта. Выяснилось, это огромный радиатор. Аэропланы, оказывается, были с водяным охлаждением. Явно старые, но свежепокрашенные.

– Французские «потезы», – произнёс с ухмылкой курсант. – Аэропланы времён мировой войны 1914-го.

Офицер авиации стал рассказывать будущим пилотам о мощности мотора, числе цилиндров, максимальном обороте пропеллера, скорострельности пулемёта, объёме и весе подвешенной бомбы, прочих преимуществах, как оказалось, бомбардировщика…

На вопросы курсантов офицер, как выяснилось, авиационный инженер эскадрильи, старался отвечать доходчиво, подробно. Познакомил их и с самолётами меньшего габарита, так называемыми «охотничьими». Стало быть, истребителями.

На молодого и несведущего курсанта Россетти смотр авиационной техники произвёл большое впечатление. Однако при возвращении в город соученик, критиковавший самолёты ещё на аэродроме, теперь и вовсе высмеял их, обозвав допотопными.

Юрий слушал и помалкивал.

– К чему так беспардонно расхваливать то, что сами пилоты называют «летающими катафалками»? – возмущался парень.

Он поносил военную технику последними словами, министра авиации и его приближённых обзывал казнокрадами, набивающими свои карманы миллионами. Грозился, что им всё припомнят. При расставании он представился студентом Политехнического института.

Об увиденном и услышанном на аэродроме «Пипера» курсант Россетти больше всего понял из реплик студента. Однако, задумываясь над его высказываниям, прикидывал, не специально ли тот так непочтительно отзывался об авиационном могуществе страны, которое руководители школы расхваливали. Анализ услышанного, сомнение в его объективности постоянно превалировали, заставляли быть настороже. Он приучился отвечать коротко, придерживаясь нейтральной позиции, ни в коем случае не вовлекаться в споры. Часто отделывался молчанием.