Наверное, вроде любимого косолапого мишки из овсов, подумалось мне. То взбрыкнет, то скакнет, то седока уронит. И поддержать тебя, князюшка, в этот раз некому будет…

– Приветствую тебя князь!

– И тебе не хворать, – отмахнулся от моей, явно лишней вежливости, знатный пациент. – Ты о деле толкуй!

– Ну, мы же не гунны какие, с постели в седло прыгать, государь.

Высокообразованный Мстислав о гуннах знал, видимо, получил хорошее европейское образование. Недаром он в Европе даже имел другое имя – Гарольд, полученное в честь деда, английского короля. И, в случае какой нежелательной передряги на Руси, можно было отсидеться на Западе, где потомка венценосных родов Англии и Византии, зятя шведского короля, приветят охотней, чем никому не известного русского Мстиславку.

– Гунны – это те, что на Рим ходили? А они тут причем?

– Это народ был кочевой, и на лошадях они ели, пили, спали. Не знаю, где они любили женщин, и путешественники об этом ничего не пишут, но гунн рождался и умирал на коне!

– Ишь ты, – удивился государь. – Вот и мне пора, как Аттиле запрыгнуть на коня!

– Бог в помощь! – завершил я речь завзятого наездника. – Только ведь тебе при прыжке придется все тело напрячь?

– Я напрягу!

– Только меня на это представление не зови. Созови бояр, духовенство, беременную жену, можешь еще кого из иностранцев позвать, а меня, – нет уж уволь.

– Это почему это? – упавшим голосом спросил лошадник, предчувствуя новую паскуду от злого лекаря.

– Ты же ведь и живот напряжешь?

– А то как же!

– Вот мои жиденькие шовчики и разъедутся. А опять любоваться, как твои кишки выпадают, я не хочу. Нагляделся в прошлый раз. А народ пусть позабавится. Детям и внукам будут рассказывать о забавнике и весельчаке князе, жаль, умершем совсем молодым. Кто может хочет поучиться кишки назад запихивать? У тебя бояре, вроде, до этого дела, большие умельцы были!

Князь надулся и умолк. Как ребенок, ей богу! А я стал, не торопясь, проверять состояние брюшной полости. Наружные швы зажили еще вчера. А сегодня и внутренние практически тоже. Осталось проверить все в деле, потренировать.

Зашел Богуслав, присел возле стола. Значит, завтрак уже готов.

– Теперь, князь, для тебя главное дело будет, это научиться ходить до столовой. Как дошел, поел, на своих ногах ушел, – все, лечение закончено, я тебе больше не наставник. Куда хочешь залезай, на ком хочешь скачи, дело твое. Дальше спокойно чтобы жить, тебе самому думать придется.

– Да это когда будет…, – понуро сказал больной.

– Думаю, сегодня к ужину и попробуем. А сейчас по комнате походим!

Глаза у Мстислава вновь загорелись упорным огнем.

– Давай!

И мы дали. Бойко поднялись, минут пять побродили по покоям, вышли в коридор, вернулись. Тут появилась княгиня. Немножко понаблюдала, не вмешивалась с ненужной помощью и советами. Потом государь так мягко опустился на постель, что она даже не скрипнула. Ап!

Я еще раз все проверил, и мы с боярином ушли завтракать. Забава уже куда-то убежала. Скорее всего, по новгородским концам, шлюх стращать.

– Значит, если все получится, сразу после ужина и отчалишь? – поинтересовался, поедая крылышко куропатки, Богуслав.

– Скорее завтра. Погляжу еще с утра, и, если все понравится, отчалю. Дел – неимоверное количество! – дожевывая ножку той же птицы, отозвался я. Запили все квасом (действительно, с мятой!) и отправились на отдых.

Посидели у боярина с полчасика, и я убежал. Богуслав тоже куда-то подался по своим неисповедимым боярским делам.

Висел долг чести – неисполненное обещание Антипу, тиуну боярина Твердохлеба, излечить его жену. Но перед этим надо проверить работу колясочного производства под руководством бывшего скорняка Антона, а затем прикинуть тянет ли бывший ушкуйник Ермолай сбыт досок, напиленных на Вечерке его побратимом Матвеем.

Антошку я нашел в уже отстроенном выставочном ангаре. Как-то все было внутри организовано бестолково. Чтобы поглядеть на уже готовые кареты, надо было пробраться через кучи опилок, обрезков досок, две строящиеся коляски, толкающихся мастеров, густой русский мат и вонь от краски. Заказчиков или просто посетителей видно не было.

Антон пытался добиться от каких-то работяг обычного выполнения их обязанностей.

– Ну надо паклей поскорее протыкать крышу, экипаж уже заказан, хотелось бы закончить поскорее…, – нудил он. Паклеведы, оба страшно воняющие перегаром, пользовались его добросердечием, как могли.

– Мы ж тебе объясняем, – втирали они ему в две наглые глотки, – невозможно сегодня работать! Соседка у Митяя померла, весь вечер провожали! Ты нам лучше еще раз аванс дай на опохмелку, то есть на паклю! Первая вся кончилась уже!

– Да вы же еще и не начинали…, – робко гудел своим басом приказчик.

– Да мы знаешь какие! Враз сделаем, мигнуть не успеешь! Дай рублик, горло горит!

Да, в моей прежней жизни у таких ударников горели трубы. Кроме этого, ничего за сотни лет не изменилось.

Остальные работяги слушали с большим интересом. Работа, по сути дела, встала. Этак через какое-то время они всей капеллой будут исполнять арию «Рубль гони!», а явно ненужное производство карет похерят. Эту ядовитую поросль нужно было выкорчевывать на корню.

Я решительно подошел и дал затрещину Антошке в лучших традициях его жены. Потом зарычал:

– Ты что тут, мозгляк терпишь? Ты кому тут мои деньги раздаешь? Сегодня же и тебя, и всю твою погань разгоню!

По толпе прошелестело:

– Это сам хозяин пришел! Этот враз выгонит!

Невиданное усердие охватило рабочий коллектив, неожиданно закипела производственная деятельность. Что-то пилили, куда-то заколачивали гвозди, мазали краской.

До счастливой для рабочего класса брежневской поры, когда работа была на каждом шагу, еще было очень далеко. В Новгороде 11 века за работу цеплялись и руками, и зубами. Опешивший приказчик пытался оправдать произошедшее.

– Хозяин, да они у нас недавно, порядков еще не знают…

– Вот втроем на улице и узнаете! Пошли, дела будешь сдавать! А вы, – повернулся я к опойным работничкам, – пошли вон отсюда, пока живы! Чтоб я ваших похмельных рож больше близко тут не видал!

Избалованные безнаказанностью, трудяги зароптали, схватили меня за грудки.

– Ты кто такой! Да мы тебя сейчас!

Как дипломат, я, конечно, их разочаровал. А вот как достойный продолжатель ушкуйного рукопашного боя, неприятно удивил. Оба были отоварены в считанные секунды. Хорошая выучка дала добрые всходы! Заодно и придала мне нужный вес и авторитет. Работа по производству бричек закипела с утроенной силой.

Как писал Лев Николаевич Толстой, – часами могу глядеть, как люди работают! Я бы тоже поглядел с удовольствием, но Господь Бог не дал мне столько времени.

Отволок Антошку в сторонку.