– Следом за портсигаром идет утраченное письмо. Письмо, написанное другом Пэдди О’Брайена из Австралии. Письмо, судя по всему, украденное кем-то восемнадцать лет назад в Букингемшире. Странно, не правда ли, что дядя мисс Харрис был когда-то священником в Фальконбридже, той самой деревне, где Пэдди О’Брайен попал в дорожную аварию? Интересно, осознают ли эту связь мисс Харрис и леди Каррадос? Думаю, нашим следующим шагом в расследовании должна стать поездка в Барбикон-Брэмли. Придется нам потревожить уединение дядюшки мисс Харрис. Затем придется погрузиться в архивы больницы Фальконбриджа. Но какой давний, совсем остывший след! Один шанс из тысячи.

– Довольно странно мисс Харрис вплетается в эту историю.

– Рисуешь себе картину, где мисс Харрис – сообщница подлого старого пастора, который восемнадцать лет хранил компрометирующее письмо, а теперь пустил его в ход? Что ж, в общем, не так уж фантастично. Но я не считаю невероятным совпадением то, что мисс Харрис устроилась на работу в дом леди Каррадос. Совпадения становятся все более подозрительными по мере того, как возрастает их значимость. Можно даже представить себе, как кто-то рассказывает мисс Харрис о несчастном случае с Пэдди О’Брайеном и как мисс Харрис говорит, что священником в Фальконбридже был тогда ее дядя. Все привычно ахают по поводу того, как тесен мир, и никто больше об этом не думает. Однако прибавь к этой истории пропавшее письмо, и вот мы уже склонны расценить отдаленную связь мисс Харрис с Фальконбриджем как ошеломляющее совпадение.

– Вряд ли она так откровенно упомянула бы об этом, – заметил Фокс, – если бы имела какое-то отношение к письму.

– Вот именно. Тем не менее нам придется проследить эту ниточку. И кстати о ниточках, Фокс, есть еще леди Лорример. Надо проверить показания сэра Дэниэла Дэвидсона о его передвижениях.

– Совершенно верно, сэр.

Фокс снял очки и убрал их в очешник.

– То, что мы знаем, наводит вас на мысль о каком-то определенном подозреваемом?

– Да. Я оставил это до того момента, когда у нас будет небольшая передышка, чтобы все обсудить с тобой. Хочу посмотреть, придешь ли ты независимо от меня к тем же выводам.

– Портсигар и телефонный звонок.

– Да. Итак, Фокс, «в спокойном и созерцательном расположении духа»[40]давай обсудим пункт первый. Портсигар.

И они обсудили портсигар.

В семь часов Фокс сказал:

– Но этих улик недостаточно для ареста.

– И не забывай, мы так и не нашли плащ и шляпу, – прибавил Аллейн.

– Сдается мне, мистер Аллейн, что нам придется просить разрешения обыскать дом каждого, кто не имеет алиби. Нескладно получается.

– Каррадос, – начал перечислять Аллейн, – Хэлкат-Хэккетт, Дэвидсон, мисс Харрис. Уитерс и Поттер проживали в одной квартире. Клянусь, что шляпы и плаща в этой квартире нет. То же относится и к Димитри.

– Мусорные баки, – мрачно заметил Фокс. – Я сказал парням про мусорные баки. Тут вероятность так мала, что просто плакать хочется. Куда бы человек дел плащ и шляпу, мистер Аллейн, если бы хотел от них избавиться? Нам известны все старые уловки. Сжечь их в одной из этих лондонских квартир невозможно. Как вы уже отметили, был отлив, и в реку их пришлось бы выбрасывать с моста, что для преступника довольно рискованно. Как вы думаете, не попытается ли он оставить их в какой-нибудь железнодорожной конторе?

– Придется покараулить. Откомандировать хорошего агента, чтобы проследил за этим. Почему-то мне кажется, что речь пойдет не о камере хранения, Братец Фокс. В последние годы им уделялось слишком много внимания. Человеческие конечности и торсы объявлялись в камерах хранения с тоскливым постоянством – и не только по всем британским железным дорогам, но и повсеместно на страницах детективных романов. Лично я ставлю на почтово-посылочную службу. Я направил туда обычный запрос. Если сверток был отослан именно таким образом, вероятно, это произошло в час пик в одном из больших центральных офисов, и как, черт подери, мы его теперь перехватим, это выше моего разумения. И все же будем надеяться на счастливый случай, в каком бы виде он ни подвернулся.

На рабочем столе зазвонил телефон. Аллейн, с мучительной болью вспомнив звонок лорда Роберта, снял трубку.

Голос его матери спросил, не хочет ли он с ней пообедать.

– Я не предполагаю, что ты можешь удрать со службы, дорогой, но поскольку моя квартира всего в пяти минутах от тебя на такси, вдруг захочешь приехать.

– С удовольствием, – ответил Аллейн. – Когда?

– В восемь, но мы можем пообедать и раньше, если угодно. Я одна.

– Я приду сейчас, мама, а пообедаем мы в восемь. Идет?

– Вполне, – ответил чистый и нежный голос. – Я так рада, милый!

Аллейн оставил на столе номер телефона матери, на тот случай если сам он кому-то понадобится, и на такси отправился на квартиру, которую она сняла на Кэтрин-стрит на время лондонского сезона. Он увидел леди Аллейн в роговых очках, окруженную газетами.

– Привет, дорогой, – сказала она. – Не стану притворяться, что не читаю про бедного Банчи, но мы можем не обсуждать это, если не хочешь.

– Сказать по правде, мама, – откликнулся Аллейн, – мне бы, пожалуй, хотелось просто посидеть в кресле, уставившись в никуда, и по возможности поменьше говорить. Очаровательная компания для тебя.

– Почему бы тебе не принять ванну? – предложила леди Аллейн, не отрывая глаз от газеты.

– А что, от меня пахнет? – спросил ее сын.

– Нет. Но я всегда считала, что ванна – хороший вариант в той ситуации, когда хочется уставиться в никуда. Когда ты встал сегодня утром?

– Вчера утром. Но с тех пор я мылся и брился.

– Совсем не ложился прошлой ночью? Тогда я приняла бы ванну. Сейчас я тебе приготовлю. Иди, разденься в моей комнате. Я послала за сменой одежды.

– Боже мой, – только и вымолвил Аллейн. И помолчав: – Ты просто выдающаяся мать.

Он выкупался. Целительные горячая вода и пар погрузили его в приятный транс. Мысли, столь четко сконцентрированные в течение шестнадцати часов, стали смутными и расплывчатыми. Неужели только сегодня утром он пересек двор, чтобы подойти к такси, полускрытому клочьями тумана? Этим утром! Их шаги глухо звучали по мощеной мостовой. «Я ведь должен подстраховаться, понимаете?» Дверца такси отворилась медленным, исполненным ужаса движением. «Ведь он мертвый, верно? Он мертвый, верно? Мертвый, верно?». «Задушен!» – потрясенно выдохнул Аллейн и, едва не захлебнувшись, проснулся.

Его слуга прислал чистое белье и смокинг с брюками. Аллейн неторопливо оделся, ощущая приятную изысканность, и вернулся в гостиную, к матери.

– Налей себе, – бросила она из-за раскрытой газеты.